Помню, мне стало неловко. Как если бы я взял, да невпопад пошутил. Как-то не пришло в голову, что Яшин может воспринять слово «победа» буквально, в близком ему футбольном смысле. «Да, нет, Лев Иванович, – смущенно пробормотал я. – День Победы сегодня...». «А ведь и правда, – по-детски вроде как удивился на том конце провода Яшин. – И вас тогда с Победой. Хороший это праздник».

Короткий этот диалог я нет-нет, да вспоминаю: мягкие интонации яшинского голоса, в котором даже на расстоянии слышалась улыбка, его приветливый тон. А больше всего я оценил, как он почувствовал мою неловкость и тотчас же легко и свободно, как он выбрасывал мяч своей мощной дланью далеко от вратарской площадки в поле, сбросил эту неловкость, этот случайный груз с моей души.

В Хельсинки знаменитый вратарь находился по приглашению финнов, которые приняли его в своей столице для изготовления протеза после того, как у Льва Ивановича отняли ногу. Пригласили полностью за свой счет, из уважения. А Горбунов, уже в те годы известный в футбольных кругах обозреватель, «забрал» Яшина из финской больницы к себе домой. И три недели проводил вечера в беседах с легендой мирового футбола. Можно только представить себе, что это были за беседы двух людей, отлично понимавших, несмотря на разницу в возрасте, друг друга! Впрочем, Саша, насколько я знаю, начал сейчас воспроизводить их на бумаге, и пусть его перо будет легким и остроумным, каким бывал Лев Иванович.

А он мог быть таким. Когда финны, вспоминал как-то в разговоре со мной Горбунов, в больнице сняли с ноги Яшина наш кургузый отечественный протез, чтобы сделать мерку с культи, Яшин вдруг назвал его «кадушкой». «Я, честно говоря, и не вспомнил сразу, как будет на финском это такое русское, да и не часто употребляемое слово», – признался Саша. «А почему кадушка?», – заинтересовались финны. «А потому, что в нем огурцы можно солить», – резонно разъяснил Лев Иванович, вызвав всеобщий смех...

Но мог быть Яшин и иным – жестким, колючим. Впервые я в этом убедился в матче на стадионе «Динамо» где-то в середине 1950-х. На футбол меня, совсем тогда сопливого пацана, взял отец. Играли «Динамо» и ЦДКА. И был это матч важный, даже, быть может, финал Кубка СССР. В нападении армейцев очень напористым был их правый край. Армейская «семерка» то и дело врывалась на большой скорости в штрафную динамовцев и доставляла немало хлопот стоявшему в динамовских воротах верзиле во всем черном, включая и кепочку. Наконец, верзиле эта настырность надоела, и в один из моментов он поддал наскочившему на него армейцу, который тут же повалился на траву, схватившись, показалось, даже несколько картинно, за живот.

Трибуны засвистали, заулюлюкали, рассыпались сочными и звончатыми русскими идиомами, и тогда-то впервые я услышал эту короткую фамилию – Яшин. Мне было, конечно, по-детски жалко армейца. И поэтому я воспринял своим ребячьим сердцем как справедливую кару удаление верзилы с поля. Это было мое первое, самое первое видение знаменитого «Левы», как его называли, любя, а порой, и негодуя, трибуны.

Видение второе. В Риме сборная СССР играет против сборной Италии. В ворота советской команды назначен пенальти. Бьет знаменитый Маццола. Яшин «намертво» накрывает этот мяч, пущенный уверенной ногой итальянской «супер-звезды». Результат встречи – 1:1.

Видение третье. Яшин с футбольной золоченой статуэткой над головой. 1963 год. «Лужники». Впервые приз лучшего футболиста Европы «Золотой мяч» получает голкипер. Советский голкипер.

Видение четвертое. Четвертьфинальная игра со сборной ФРГ на английском 1966 года мировом первенстве. Я смотрел матч по телевизору вместе со своими однополчанами, когда проходил срочную службу на территории не существующей уже ГДР. И помню, что мои товарищи с Урала, Брянщины, Запорожья, с Иссык-Куля веселым ревом восхищения встречали игру Яшина, без которого немцы «накидали» бы в наши ворота куда больше мячей.

Видение пятое. Лев Иванович уступает место в воротах Владимиру Пильгую. 1972 год. Великая страна прощается с великим футболистом, проводить которого из большого футбола съехались многие мировые футбольные знаменитости. Идея того матча и ее реализация от начала до конца принадлежали знаменитому футбольному обозревателю Борису Федосову, который в свое время даже играл за «дубль» московского «Торпедо».

Видение шестое. Председатель Совета национальностей Верховного совета СССР Рафик Нишанович Нишанов, которого еще называли «личный Рафик» Горбачева, вручает Яшину у него на квартире Орден Ленина и «Золотую звезду» Героя Социалистического труда. 1990 год.

Помню, на телеэкране бросилась в глаза худоба Яшина, заостренность плечей под рубашкой. Я позвонил Горбунову. «А ты что, не в курсе? У него же рак», – мрачно бросил в трубку приятель. В душе моей разлилась горечь. Я вдруг почувствовал, как заканчивается эпоха. Я вспомнил, как «полоскали» Яшина и журналисты, и публика после неудачного выступления сборной Союза в 1962-м году в Чили. Когда в игре с Колумбией наши уверенно вели 4:0, а матч, уже выигранный по сути своей матч, завершился вничью – 4:4. Та игра психологически дорого обошлась сборной СССР...

В те годы прямых репортажей из такой дали заморской, как Чили, не велось. И болельщики полагались на статьи журналистов. А журналисты расстарались, они, похоже, задались тогда целью изничтожить вратаря, как будто хотели за что-то отомстить. Ну, а болельщики... Болеющая публика всегда рада ниспровержению кумиров, ею же самой возведенных на высокие пьедесталы. И в этом есть, быть может, один из самых больших парадоксов футбола. И самая, быть может, его привлекательная черта. «Нигде не сотвори себе кумира», – правильный по сути своей, этот постулат мало где столь ярко проявляется, как в спорте в незамысловатой формуле: «С поля, «на мыло». Жестоко все это. Но жизнь и вообще-то штука жестокая.

Но Яшин тогда, после той травли, выстоял. И поехал в Англию. И всем показал, что такое вратарь в футболе. И все свистуны, все «загонщики», трубившие в позорные свои «рожки», приутихли. А многие, как ни в чем не бывало, переставили, как на патефоне, пластинку другой стороной и запели хвалебную оду Яшину.

Мне думается, Лев Иванович, прозорливо-мудрый, отлично разбирался, кто есть кто в этом мире. И он, безусловно, воздавал должное и хулителям, и хвалителям, и знал себе цену. Как знал ему цену и отдавал должное весь футбольный мир. Я смотрел по шведскому телевидению документальный фильм о знаменитом шведском голкипере К. Свенссоне. Прошли кадры с мирового первенства 1958-го года в Швеции. И это было очередное мое видение Яшина. И вдруг я подумал: а ведь то был первый чемпионат мира для сборной СССР, то был дебют нашего футбола на первенствах мира.

И, как правильно было замечено в этом фильме, тот 1958-й год был поворотным годом в развитии всего мирового футбола, его эпохальной вехой. Непревзойденные бразильцы, в рядах которых именно в Швеции дебютировал «король футбола» Пеле, перевернули тогда все представления о великой игре, поразив мир тактическим построением 4-2-4 и произведя революцию в футбольном деле. Сопоставимую, скажем, с открытием человеком полупроводников.

Посмотрев фильм, я в свою очередь подумал, что тогдашняя сборная СССР была отличной командой, в которой играло немало знаменитостей мирового уровня. А самым-то знаменитым был все же Яшин. Я побежал в Шведскую королевскую библиотеку и засел в зале для просмотра микрофильмов. И просмотрел ведущие шведские газеты за июнь-июль 1958-го года. И неожиданно для себя изумился: шведские журналисты с начала чемпионата все как один предсказывали, что в его финале встретятся сборные Бразилии и СССР! Вот так авторитет был тогда у советского футбола! И это всего каких-то 13 лет спустя после опустошительной войны, обескровившей страну.