...– выйти на поле в футболках с надписью «Маслаченко, выздоравливай». Не сложилось.  Все  матчи стартовали  с минуты молчания, минуты памяти человека футбола и человека телевидения.  Формально он отдал телевидению в два с половиной раза больше своих прожитых лет, чем футболу – 40 лет против 16. Но это только формально. У Маслака, как ни у кого другого, эти две части жизни не разделить. И лучше всех это объяснил он сам, сказав: я никогда не считал себя футбольным комментатором, просто я играю в футбол у микрофона.

Маслаченко родился  в Украине, на Днепропетровщине, в селе Васильковка 5 марта 1936 года, и первые его годы в футболе прошли в криворожском «Спартаке» и Днепропетровском «Металлурге» – так когда-то назывались нынешние «Кривбасс» и «Днепр». Но чем объяснить, что у паренька из приднепровской глубинки с детских лет была мечта играть не в киевском «Динамо» – первой команде республики на десятилетия (но, увы, не сейчас), а в московском «Спартаке», не знаю. Не знаю…  в течение многих лет  работали вместе, общались, перезванивались, но я ни разу не спросил об этом. Не спросил сознательно, т.к. знал, что эта тема – одна из двух, которая его искренне злила. Вторая: он не воспринимал, когда его звали Никитич вместо четко прописанного в его паспорте Никитович. Вот такие пироги. Хотел ли его видеть в «Динамо» известный  болельщик с немалыми властными возможностями, опять же, земляк – В.В. Щербицкий? Очень хотел. И даже, когда Маслак играл уже в Москве. Посылал уговаривать близкого друга по сборной СССР, капитана «Динамо» Виктора Каневского. Не помогло. Никитович был «спартачем» по велению души. Он был очень хороший вратарь: прыгучий смелый, умеющий командовать полевыми игроками. Завоевывал и золото, и серебро, и бронзу, а также  и Кубок страны, защищал ворота сборной державы, признавался лучшим вратарем СССР. Но… до конца недооцененный. И причина тому – играл в одно время с глыбой вратарского мастерства, единственным голкипером в мире – обладателем «Золотого мяча» Львом Яшиным. Так бывает и в футболе, и в искусстве. Казалось бы, ты талантлив, все тебе дано, но над тобой нависает тень более именитого…

С 70-х и до последнего дня он человек телевидения. Правда, было два  годочка, связанных с тренерской работой, Но особенной, экзотической – в далекой африканской республике Чад. Вряд ли Никитович вынес оттуда сверхполезный тренерский опыт. А вынес он вполне нормальный французский язык, ну и немножко заработал для семьи. Ну, сейчас это смешно, сколько зарабатывали в таких  командировках наши спецы: инженеры, педагоги, спортсмены. Но тогда это было ого-го…

В футбольном телевидении, на мой взгляд, он оставит о себе добрую память тремя вещами:

– он был единственный советский и постсоветский тележурналист, достигший таких успехов на футбольном поле. Были и есть тележурналисты, достигшие больших достижений в других видах спорта, но в футболе лучший он. И это закрывало сразу два вопроса: футбол Маслаченко «читал» профессионально; никто в порыве ревности из этого мира не мог закинуть ему – а какое моральное право он имеет на собственное суждение?

– второе:  именно собственное, незаемное суждение и было его визитной карточкой комментатора. Кроме того, ему был присущ свой «маслаковский» язык. Я навскидку могу вспомнить лишь несколько его «шедевров»:  –  красиво рвется по флангу этот малый с седьмым номером…. Это что? Удар по воротам? Я вас умоляю….  Как он накрыл мячик, Ах вратарек! Ах  красавчик!  Довольно много людей не воспринимали  такую его манеру работы с микрофоном, но он и  к этому относился с юмором. Помню, лет десять назад Никитович дал «Огоньку» довольно эпатажное интервью, что-то сродни баек Мюнхгаузена, где так, между прочим, бросил, что Лобановского  азам тренерского мастерства  научил именно он, Маслаченко, да и идеи тотального футбола родились опять же у него, во время работы далеком Чаде… Лобановский, разумеется, завелся не на шутку. Зато Маслак веселился как ребенок, узнав о реакции Мэтра.

– третье, и, по-моему, самое главное. Он был абсолютно независим. Как  в своих взглядах на футбол, так и от интриг. От интриг околофутбольных и околотелевизионных. Потому он имеет абсолютное право на такую фразу: «Есть ли у меня ученики на ТВ? Нет. Я сам по себе, я одиночка. Когда-то Одри Хепберн сказала: – Раньше я была единственная. Теперь – уникальная. Я позволю себе стырить эту фразу»…