Мы провели с Володей много насыщенных не только рабочими буднями дней и лет, вместе радовались, сообща горевали. Мне теперь будет не хватать его советов, его участия, да и просто доверительных бесед за столом, а чаще по телефону. Он не поздравит меня с предстоящим в конце марта днем рождения, как и с другими праздниками, и мне этого будет всегда не хватать. Я получал от него заряд оптимизма, как от мощного аккумулятора. Надеюсь, мы обменивались частицами тепла, которые так важны в этом бурном мире.

Еще два дня назад мы созванивались, как обычно, и договаривались о возможном приезде главного редактора российского «СЭ» в Киев на награждение лауреатов общенациональной программы «Человек года». Владимир Михайлович грозился лично поздравить с успехом коллектив  украинского побратима. И хотя, хорошо зная Кучмия, я был почти уверен, что он не вырвется в эти кризисные дни из Белокаменной – с его-то хронической занятостью и аллергией к торжествам. Ведь даже в свой прошлогодний 60-летний юбилей он спрятался от ожидаемого масштабного чествования. Но в глубине души, признаюсь, я все же надеялся, что Кучмий, который с особым пристрастием следил за творчеством украинских журналистов, сделает исключение для старого друга, коллеги и вечного единомышленника. Не дождался. А вместо этого – удар молнии!

Рассчитывал, что самый популярный и самый таинственный главный редактор среди главных редакторов российских изданий, избегающий тусовок на самом высоком уровне, предпочитающий им общение в кругу близких людей, поменяет свой график. Как он это сделал семь лет назад, поддавшись на уговоры – мои и его мамы Ольги Федоровны, которую он буквально боготворил – взять отпуск и на несколько дней изменить ежедневному маршруту от своего престижного дома на Николиной горе, которым он чрезвычайно гордился, до редакции «Спорт-экспресс» в центре Москвы.

Ему казалось, что только в своих просторных кабинетах он чувствует себя под надежным прикрытием, защищенным от бед и катастроф. Работа всегда была для него спасительным островом и самым важным методом лечения. И тогда, после своего московского «заточения» он вновь, спустя много лет, почувствовал особый прилив сил у Черного моря. А потом мы стали регулярно выезжать в Крым,  совмещая непродолжительный отдых с обсуждением творческих планов двух газет – московской и киевской, в которые он вкладывал всю душу, недюжинный талант и беспредельную работоспособность. Там, на побережье, зарождались многие идеи. Там, в перерывах между заплывами, появился и был разработан ставший вторым по значимости наш успешный проект – «Спорт-экспресс» в Украине».

Обидно, горько и страшно. Страшно, горько и обидно сознавать, что больше он никогда не примчится в Киев накануне своего майского дня рождения с целым баулом подарков моему маленькому сыну. И мы, уединившись, не будем вспоминать прежние выезды на южный берег и предвкушать новую встречу с Крымом, который он полюбил еще в школьные годы, приезжая сюда с мамой, занимавшей высокий пост в городе его юности –   Луцке. Его не соблазняли красоты и комфорт лучших курортов и знаменитых городов Европы, которые, как говаривал он, приелись еще в годы многочисленных командировок от «Советского спорта», где он был одним из самых востребованных читателями выездных репортеров.

А мечтал он о домике где-нибудь в Мисхоре, где сможет, оторвавшись от ежедневной изматывающей редакторской деятельности, завершить две книги. Выдержки из одной – мемуаров о сотрудниках двух спортивных изданий, он зачитывал мне в лицах, и я, зная многих персонажей, поражался его наблюдательности, обычно скрываемому в быту чувству юмора и известной сотрудникам деликатностью. Из другой, не менее важной для него книги я узнал о русских, украинцах, евреях, выехавших в прошлом веке из России, и создавших славу Голливуда. Спорт и кино были его любимыми темами. Он не досказал так много, что, мне кажется, вместе с ним ушел в небытие целый пласт – мир, который он знал досконально.

Кучмий очень уставал, взвалив на себя непосильную ношу. «Слушай, старик, – говорил он мне, – а может, лучше оставайся репортером уже существующей газеты. Пусть хотя бы у одного из нас не будет хронической бессонницы, сердечной аритмии и головной боли». Но только я не послушался Кучмия, примерив на себя его образ жизни, в котором нет покоя ни днем, ни ночью. К сожалению, и мой мудрый друг не внял собственным советам, как не прислушался к рекомендациям врачей, которые, прослушивая биение его сердца, настоятельно требовали срочно сбавить обороты.

Я пишу эти строки, и меня душат слезы, стоит ком в горле, и нет ответа на вопрос, который мы с Владимиром Михайловичем, дорогим моим Володей, ни разу в наших многочасовых разговорах не произносили вслух: а нужно ли так изматывать себя ради живущих всего сутки бумажных полос? Пусть самых оперативных, самых интересных и самых востребованных огромной армией читателей? Он ответил мне своей жизнью, в которой, если оглянуться назад, главное место занимала работа. Но изматывал он себя не ради каких-то эфемерных благ и почестей. У него было все – признание и материальные блага, но отсутствовало чувство самосохранения. А еще он был влюблен в свое детище – лучшую на постсоветском пространстве газету.

«Спорт-экспресс» – это памятник великому журналисту, редактору с большой буквы, азартному человеку, регулярно поднимавшему планку спортивной журналистики на очередную рекордную высоту. А такая журналистика, как и спорт высших достижений, требует максимальной отдачи, не оставляя времени на передышку. Кучмий, словно что-то зная, спешил добежать свой жизненный марафон. Но как много он еще мог сделать! Огромное множество идей и задумок, уверен, роилось в его голове и в тот роковой предутренний час, когда случилось самое страшное…