Ни разу не повысив голос и не свалив вину за неудачу (как бы иные мои коллеги ни пытались его на это спровоцировать) на судей или конкретных игроков.

Тем не менее автор этих строк, относясь к Хиддинку с глубоким уважением, не имел права не поинтересоваться, почему он не пришел на официальную послематчевую пресс-конференцию.

– Причина заключалась лишь в дефиците времени, – ответил тренер. – Ведь сначала состоялась долгая и объяснимо праздничная пресс-конференция словенцев. Я прекрасно это понял. При этом организатор пресс-конференций попросил меня, чтобы с российскими журналистами я пообщался не в пресс-центре, а где-то еще – либо здесь, у автобуса, либо в аэропорту. Это единственная причина.

ТАК И НЕ СМОГЛИ ВОССТАНОВИТЬСЯ ПОСЛЕ 87-й МИНУТЫ МАТЧА В МОСКВЕ

– Держитесь вы хорошо, а какие чувства сейчас у вас внутри?

– Конечно, я очень разочарован. Прекрасно понимаю, что непопадание на такой турнир, как чемпионат мира, – огромное разочарование для всех. И для самой команды, и вообще для всех людей, которых волнует российский футбол.

Причины? Чтобы понять их, возможно, надо вернуться к голу словенцев в концовке матча в Москве. Как оказалось, он нанес нам очень серьезный ущерб. Мы не смогли до конца преодолеть его последствий. Нельзя сказать, что шансов в Мариборе у нас не было – так, во втором тайме мы имели пару хороших возможностей забить. Но что теперь об этом говорить, если мы не сделали того, что должны были сделать. Мы все очень, очень расстроены.

– Вы уходите со своего поста?

– Нет, не ухожу. Во-первых, у меня по-прежнему действует контракт с РФС до конца июня 2010 года. Во-вторых, мы должны уметь с достоинством воспринимать как победы, так и самые болезненные поражения. И не принимать скоропалительных решений, отталкиваясь лишь от эмоций, связанных с отдельно взятым матчем.

– Насколько велик шанс, что вы останетесь во главе сборной России после ЧМ-2010?

– Руководство российского футбола повело себя очень серьезно, сделав мне предложение продлить контракт еще на два года накануне матча с Германией. Я ответил, что, прежде чем принимать решение, надо закончить нынешний отборочный цикл. Теперь он завершен – пусть, к сожалению, и совсем не так, как хотелось бы. И в ближайшие месяцы, примерно до февраля, я приму решение, что делать дальше.

– В чем словенцы в первую очередь превзошли россиян?

– Они очень плотно оборонялись, не давали нашим футболистам свободного пространства. Мы, в свою очередь, при оборонительных действиях не находились так близко к соперникам, как было необходимо. В частности, этот предоставленный словенцам простор привел и к пропущенному мячу.

Во втором тайме, после двух замен, мы прибавили, стали действовать агрессивнее, но все равно в ряде эпизодов действовали довольно небрежно. Считаю, что, даже играя вдесятером, мы могли оказать большее давление на соперника. Вообще, анализировать случившееся надо реалистично: мы не создали много голевых шансов. Когда команда играет хорошо, надо это отмечать, но когда дела складываются хуже, надо называть вещи своими именами. В таких случаях не стоит сетовать на невезение и искать причины где-то на стороне.

Словенцы бились за каждый шанс. Они не сдались в Москве, когда другие на их месте, возможно, уже сложили бы оружие, и забили гол, который стал поворотным и ключевым в двухматчевой дуэли. Так же бились они и сегодня.

ОБЪЯСНЯТЬ ПОРАЖЕНИЕ СУДЕЙСКИМИ РЕШЕНИЯМИ – СЛИШКОМ ЛЕГКО

– После финального свистка вы подошли к норвежскому судье Терье Хауге. О чем шел разговор?

– Да, подошел. Но речь в нашем разговоре шла не о том, что он оказал большое влияние на игру. Я говорил только о том, что рефери несправедливо расценил провокацию, которая в добавленное время была совершена по отношению к Юрию Жиркову, ввиду чего он получил вторую желтую карточку. Эта провокация последовала со стороны словенской скамейки.

Жирков хотел побыстрее получить мяч, чтобы выбросить его из-за боковой линии. Они ему этот мяч не давали, из-за чего и последовал толчок. Но хочу подчеркнуть: хотя этот инцидент и был неправильно расценен, он не является причиной нашего поражения. Такое объяснение было бы слишком легким.

– Но красная карточка Кержакову тоже была несправедливой (по мнению задавшего этот вопрос репортера. – Прим. И.Р.)!

– Я не видел этого...

– Мы уже смотрели запись: форвард не наносил умышленного удара Хандановичу и не толкал его!

– ...не могу дать точную оценку этому эпизоду, поскольку сам его еще не просматривал. Кержаков полностью опровергает то, что сделал что-то подобное. Он сказал, что вратарь его атаковал, он же никаких ответных действий не предпринял. Я этого, повторяю, пока ни подтвердить, ни опровергнуть не могу. Но я должен доверять своим игрокам. И если так все и было, то судья принял неправильное решение и тем самым оказал большое влияние на ход поединка. Опять норвежский арбитр (грустно усмехается)...

– Насколько затормозит развитие российского футбола то, что сборная страны не поедет в Южную Африку?

– То, что затормозит, – безусловно. Когда страна представлена на чемпионате мира, это автоматически добавляет престижа ей и ее футболу. В противном же случае – наоборот, тут надо быть честными с самими собой и понимать, что эту неудачу невозможно назвать рядовой.

Теперь, видимо, не поедут в ЮАР и многие россияне, у которых были такие планы. Но мы должны продолжать. Продолжать с большой частью этой команды. Пока рано говорить о будущем. Чтобы делать какие-то серьезные выводы, прошло еще совсем мало времени. Сейчас для таких выводов – слишком больно.

– Сами вы можете оказаться на ЧМ-2010 в роли главного тренера одной из команд – к примеру, хозяев чемпионата?

– Повторяю: мой контракт с РФС действует до конца июня следующего года. Поэтому все разговоры на эту тему неактуальны.

НЕ СОГЛАСЕН С ТЕМ, ЧТО ФУТБОЛИСТЫ ЧУВСТВУЮТ СЕБЯ ЗВЕЗДАМИ

– Можно ли назвать результат этого матча и итогов отборочного турнира в целом справедливым?

– А что такое справедливость? С одной стороны, мы проиграли со счетом 0:1 и согласно правилам, принятым в футболе, не вышли в финальный турнир. Это справедливо. С другой – неизвестно, верно ли была показана красная карточка. С третьей – мы должны были забивать третий гол в Москве или хотя бы не пропускать ответный на 87-й минуте. С четвертой – что означает в футболе оборот «должны были»? Не забили и пропустили. Каждая из этих вещей сыграла свою важную роль. А справедливо это или нет – пусть каждый решает сам. Потому что у справедливости нет точных определений и критериев.

– Вы еще до ответного матча чувствовали, что с командой творится что-то не то?

– Не могу так сказать. С одной стороны, ответный гол в Москве ударил по команде, но футболисты должны от таких ударов быстро восстанавливаться. В Лужниках же мы в любом случае выиграли!

Напротив, команда на подобные вещи должна реагировать в позитивном ключе. С нашей же стороны в ответном поединке реакция началась слишком поздно. Да, у нас возникли один-два шанса, но в Мариборе мы не переигрывали Словению.

– Согласитесь с тем, что половина команды не показывала самоотдачи, какой требует матч такой важности?

– Повторюсь: при обороне мы действовали на слишком большой дистанции от соперников. И давали им вести игру. Это правда.

– Не находите, что многие игроки сборной России слишком рано возомнили себя мировыми звездами, каковыми на самом деле не являются?

– Думаю, если вы спросите каждого из них по отдельности, ни один не скажет: «Я – звезда». Но для футболистов необходимо постоянно проходить через серьезные и жесткие испытания на поле. Потому что современный футбол – не только тактическая, но и силовая игра. Кто-то способен ее выдерживать, а кому-то необходимо приспособиться к такой игре. Но «звезда»... Нет, такого чувства по отношению к себе у наших футболистов нет.

– Игра Андрея Аршавина в двух матчах со Словенией не стала для вас разочарованием?

– Не хочу говорить о конкретных персоналиях. Когда команда проигрывает, той или иной степени критики заслуживает каждый из тех, кто в ней находился, будь то игрок, тренер и т.д. Но сейчас крайне несвоевременно переходить в этой критике на личности.

ХОТЕЛ С ПЕРВЫХ МИНУТ УВИДЕТЬ АТАКУЮЩИЙ ФУТБОЛ

– Почему вы после первого матча пошли на перестановки в составе и схеме, последовавшие в связи с появлением Янбаева, и считаете ли вы это решение правильным? Ведь во втором тайме пришлось возвращаться к той же модели, что была в Лужниках.

– Мы хотели удивить соперника. И если вы посмотрите запись матча на DVD, то увидите, что в первые 20 – 25 минут было два-три эпизода, когда мы имели возможности с помощью одного паса вразрез вывести игрока один на один с вратарем. Но мы ими не воспользовались, поскольку с острым и своевременным последним пасом у нас не заладилось. А такая задача стояла. Нашей целью было «ужалить» словенцев в самом начале игры, не ждать, пока соперник начнет атаковать. Поэтому в состав и тактику и были внесены такие изменения. Мы должны были играть более активно.

– У оппонента из центра поля в атаку проходило множество легких пасов вразрез, что говорило об одном: сборная России играет очень некомпактно.

– Да, по первому тайму я в этом смысле полностью с этим утверждением согласен. Мы отошли слишком глубоко назад и действовали в обороне шире, чем было необходимо. Соперник этим пользовался.

– Нельзя ли в связи с этим сказать, что тактическая схема на второй матч оказалась слишком осторожной?

– Нет. Просто надо было перекрыть кое-какие зоны, в которых в Москве словенцы чувствовали себя вольготно. Когда мы проанализировали игру в Лужниках, то пришли к выводу, что, скажем, второй номер (Бречко. – Прим. И.Р.) подключался к атакам по своему правому флангу постоянно, особенно в последние полчаса. То есть в то время, когда словенцам нужно было уже не обороняться, а забивать. Дома перед ними стояла та же задача, а значит, эту зону нужно было заблокировать.

Это стало одной из причин того, что Жирков был выдвинут в полузащиту, а в обороне на этом краю появился Янбаев. Кроме того, все знают, как остро Юрий умеет играть в атаке: «один в один» с ним практически никто не может сравниться. Но, увы, нам помешала реализовать наши планы недостаточная четкость исполнения последнего паса.

– Когда вы начали работать со сборной, почти сразу пришли к выводу, что наша команда не способна играть от обороны. Так почему же в Мариборе мы увидели именно такую игру?

– Я всегда предпочитаю футбол, акцентированный на атаку. И в последние годы мы провели немало успешных матчей в таком ключе. И такая наша игра была признана во всем мире. С тех пор команда у нас почти не поменялась, к ней лишь добавились один-два многообещающих футболиста.

Конечно, у нас нет достаточного количества высококлассных игроков оборонительного плана. Выбор тех же центральных защитников не очень велик. И в нашей образовательной системе мы в будущем должны этот пробел учесть и сделать один из акцентов на воспитании сильных игроков обороны. И на лучшем их скаутинге.

– И все же стоило ли команде, привыкшей атаковать, сбиваться на совсем другую игру?

– Конечно, мы планировали играть в совсем другой футбол. Но, с одной стороны, нам не удавался последний пас, а с другой, мы не были хороши по части владения мяча. В центре и на правом фланге мы теряли мяч слишком легко. Особенно не удавалось атаковать справа.

НЕЛЬЗЯ ОБВИНЯТЬ ИГРОКОВ В БЕЗРАЗЛИЧИИ

– Что происходило в раздевалке после матча?

– Когда той или иной команде не удается добиться цели, кое-кто делает вывод о безразличии футболистов. Так вот хочу подчеркнуть: этим ребятам не было все равно. Нам всем очень хотелось выиграть. И, может быть, пропущенный гол на исходе матча в Москве кого-то излишне разочаровал и подавил. Но еще раз повторяю: никакого равнодушия не было и в помине! Если бы вы побывали в раздевалке после игры и увидели меру разочарования, которое там царило, то убедились бы в этом.

Несколько лет назад, когда я начал работать со сборной, после матча невозможно было понять, выиграла она или проиграла. Эмоции были одинаковыми и после побед, и после поражений. Сейчас такого и близко нет.

– Считаете ли вы, что сами сделали какие-то ошибки – будь то в составе или тактике на игру?

– Конечно, мы анализируем и будем анализировать в том числе и нашу собственную роль. И что, возможно, мы сделали неправильно. Но футбол – не наука, в нем нельзя все разложить на молекулы и абсолютно все предусмотреть. Мы планировали удивить соперника. Раз это не удалось, вывод, что план не сработал, имеет право на жизнь.