Разведчиков во все концы света не пошлешь. Да никто и не придумал в ХХ веке лучшего информатора и подсказчика, нежели телевидение. Правда, нынче ему на пятки наступает Интернет, но, думается, в обозримом будущем онлайн-трансляции угрожают разве что ежедневным газетам, болельщику без голубого экрана пока никуда не деться.

Тем более, что насыщенность будней обывателя растет, преграждая проторенные дорожки на стадион, а международный футбольный календарь уже почти не ведает каникул. Одновременно увеличиваются технические возможности разнообразить и детализировать телепоказ, воспроизвести все интереснейшие события, как грибы после дождя возникают в Украине новые спортивные программы и целые каналы, на которых тон задает Его Величество Футбол. Это четкая тенденция влечет за собой появление новой массовой профессии – футбольного телекомментатора.

ВКЛЮЧИТЕ ПЕРВЫЙ МИКРОФОН Так уж совпало, что в нынешнем году люди, чтящие историю, особенно часто вспоминают тех, кто стоял у истоков футбольных радио- а затем и телетрансляций в СССР. В ноябре исполнилось бы 80 лет Котэ Махарадзе, летом незлым тихим словом почтили столетие Вадима Синявского, а первые весенние подснежники 2006-го стали словно салютом к 70-летию Владимира Маслаченко, последнего из славной плеяды спортивных комментаторов советских времен. Великолепную пятерку, кроме уже упомянутых, составляли ленинградец Виктор Набутов и самый народный вещатель эпохи брежневизма Николай Озеров. Каждый из них –незаурядная личность с самобытным почерком и профессиональным отношением к избранной стезе, умеющая достучаться или, если хотите, докричаться до своего слушателя и зрителя.

О Синявском, пионере спортивного репортажа, творческий расцвет которого пришелся на период монополии радиоэфира, в последнее время много написано и рассказано. Добавлю только личные впечатления. С его слов я живо представлял себе картинку того, как конькобежец Евгений Гришин на зимних Олимпийских играх 1956 года в итальянском Кортина д’Ампеццо опережает главных конкурентов по быстротечной 500-метровке на такую малость, как... больший размер обуви. А результат победителя – 40,2 секунды – подвиг Вадима Станиславовича тут же сочинить или процитировать классическое двустишье о степени переживания наших болельщиков, возможно, впервые слушавших репортаж со столь престижных состязаний: «До сорока и двух десятых температура поднялась».

Именно перл Синявского сделал знаменитым на всю страну вратаря московского «Динамо» Алексея Хомича во время исторического турне футболистов московского «Динамо» по Великобритании в 1945 году: «В густом тумане Хомич, словно тигр из засады, выпрыгнул навстречу мячу и схватил его. Хотя мгновеньем раньше никто не видел ни мяча, ни Хомича...» Свидетели тех легендарных радиорепортажей Синявского из Англии по-разному интерпретировали сочные выражения комментатора, которые сразу же пошли гулять в народ. Но одно совпадало неизменно: потрясающая образность речи. Недаром скромного по габаритам и физическим данным Хомича до конца жизни величали «тигром». Англичане приписывали изобретение этого прозвища себе. Но я склонен доверять покойному патриарху советской футбольной журналистики Юрию Ваньяту, уверявшему, что сравнение первым использовал его закадычный друг Синявский.

Я познакомился с вратарем из сказочного прошлого, когда он трудился фотокорреспондентом еженедельника «Футбол-Хоккей». Как ни приглядывался к Алексею Хомичу, не находил в нем ничего тигриного. Понимал, что человек он уже пожилой, что много воды утекло с тех пор, как стоял в воротах, а не за ними, и ловил мяч, а не интересный кадр. Но все же не мог отделаться от мысли, что вот-вот Хомич отложит фотокамеру и бросится за кожаным шаром, вылетающим из тумана, из славного далека...

С Гришиным вообще вышла любопытная история. Спустя 22 года после его первой, так запомнившейся мне  олимпийской победы, я встретил Евгения уже в качестве тренера на зимней Спартакиаде народов СССР в Свердловске и первым делом обратил внимание на размер обуви конькобежца. Оказался самый ходовой – сорок третий, ну максимум – сорок четвертый. Зато образ, придуманный Синявским, навсегда запечатлел в памяти Гришина как великана-скорохода. Такова сила слова мастера – греть людскую душу небылицами-легендами.

«БАРД» ИЗ ГОРОДА ЛЕНИНА Наиболее короток был век у микрофона ленинградского комментатора Виктора Набутова, защищавшего еще до войны ворота ленинградского «Динамо». Его отличала характерная скороговорка, он прекрасно разбирался в тончайших нюансах игры. Делал это неназойливо, без назидания. Умный, ироничный, Набутов позволил себе на изломе сталинской эпохи записать цикл блатных песенок. То ли для куражу, то ли ради дополнительного заработка, ибо популярности ему было не занимать. Песенки подпольно распространялись на рентгеновской пленке и пользовались безумным успехом. Мой брат жил тогда в Ленинграде и знал наизусть немало набутовских шедевров. Я же запомнил только авторское вступление с легкой шепелявинкой: «А сейчас Витя Набутов вам споет несколько блатных песенок».

Закончилось все печально – «барда» посадили. Об этом предпочитают умалчивать даже сейчас. А тогда болельщикам только оставалось гадать, куда же подевался их любимец. Несколько лет спустя, когда за мнимое изнасилование таким же образом пострадал талантливейший форвард московского «Торпедо» и сборной СССР Эдуард Стрельцов, власти пытались снова спрятать концы в воду. Но на дворе стояла хрущевская оттепель, и рога нашего справедливого правосудия торчали изо всех щелей.

Потом Набутов снова возник у микрофона. Однако его искрометная манера ведения репортажа заметно поблекла. В знаменитых радиоперекличках со стадионов страны он появлялся все реже, и сегодня память о неповторимом репортере сохранилась лишь благодаря сыну Кириллу, который успешно шагает по профессиональным стопам отца.

ЧЕСТНЫЙ СОЛОВЕЙ ЗАСТОЯ К концу 50-х на малообжитом еще небосклоне футбольного телерепортажа всходила звезда Николая Озерова. Герой своего времени, он умудрялся превращать в урок советского патриотизма буквально каждую передачу с международных соревнований и недаром стал любимцем вождей. Шумливый, раскованный, Николай Николаевич, хорошо знавший закулисную сторону спорта (сам блестяще играл в теннис), умел преподнести любую, самую негативную информацию в эфире так, что рядовому зрителю оставалось только радоваться новым грандиозным успехам наших чемпионов, даже если о медалях и призах речь вообще не шла, как это обычно случалось с советскими футболистами. Ну, а если они в кои веки добивались серьезных побед (Кубок Европы-60, например), Озеров был неудержим: «В Москве уже наступил понедельник, стоит ли удивляться, что решающий мяч в ворота югославов провел именно Виктор Понедельник?!» – вопрошал комментатор на всю страну, заражая энтузиазмом и оптимизмом миллионы людей, зачастую не видевших никакого света в оконце, кроме телевизионного огонька.

Всенародная слава Николая Озерова стала необъятной после серии репортажей с хоккейных чемпионатов мира в середине и в конце шестидесятых, когда сборная СССР, имея мощных конкурентов в лице чехов, шведов и канадцев, неизменно побеждала их в решающих поединках за золотые медали. Пусть это не покажется преувеличением, но голос Озерова, наряду с трубным рыком диктора № 1 Левитана, являлся сильнейшим идеологическим оружием советской власти в период развитого и застойного социализма. Умышленно или неосознанно, но всю свою долгую и счастливую карьеру главный комментатор страны как бы создавал эпическое полотно «Спортивные победы страны Советов на всех фронтах». Грандиозному успеху этого своеобразного творения его родной брат – режиссер Юрий Озеров со своей киноэпопеей «Освобождение» – мог только позавидовать.

Приплюсуйте прекрасно поставленную речь профессионального драматического актера (Николай Николаевич параллельно служил во МХАТе, правда, играл в эпизодах), умение управлять эмоциями аудитории без излишеств и особых изысков – и вы получите портрет любимца Кремля и улицы. По признанию московских коллег, интеллигенция Озерова особо не почитала, считая его рупором самых оголтелых совков. Но в жизни он был скромным, очень порядочным человеком, без гонора и напыщенности, свято верившим в то, что делает. Хотя. конечно, привык к роли бессменного комментатора планетарных событий в спорте, вероятно, считая ее пожизненной.

Тем болезненнее стал удар, несправедливо, как считал Николай Николаевич, нанесенный ему на мексиканском футбольном чемпионате мира 1986 года. Тогда его лишили права вести финальный репортаж. Озеров и второй по брежневской классификации телекомментатор страны – самобытнейший златоуст Котэ Махарадзе – посчитали это происками одареннейшего из озеровских учеников Владимира Маслаченко, который возглавлял в Мексике бригаду ЦТ.

Маслаченко и вправду никогда не страдал отсутствием честолюбия – ни в футбольных воротах, ни у микрофона. А в знании игры легко мог дать фору обоим мэтрам. Однако он ничего не решал. Просто руками лучшего из возможных наследников новая горбачевская власть элегантно отодвинула в тень непревзойденного соловья застоя.

Заостряю внимание на мексиканском конфликте, дабы показать, какая борьба велась за право голоса в футбольном эфире даже на всесоюзном Олимпе (а ведь там все было загодя расписано и распределено), в какой творческой тесноте приходилось вещать на шестую часть мира даже узкому кругу избранных и по-настоящему талантливых комментаторов, к числу которых, безусловно, относились и Маслаченко, и Махарадзе.

С ГРУЗИНСКИМ АКЦЕНТОМ Махарадзе, как и Озеров, вырос в знаменитой театральной семье. А актерскую школу прошел еще более серьезную. Немалого достиг на спортивном поприще – выступал на баскетбольном паркете за тбилисское «Динамо», капитанствовал в юношеской сборной Грузии, которая в первый послевоенный год завоевала Кубок СССР. С Николаем Николаевичем его роднила также сверхэмоциональная форма репортажа. Но на этом сходство и заканчивалось. В отличие от сухой лексики Озерова, Махарадзе, несмотря на сильный грузинский акцент, поражал образностью русской речи. Он никогда не констатировал, к примеру, что в Киеве во время матча идет дождь, а с дрожью в голосе сообщал: небо плачет. Такой цветистый язык, когда-то изобретенный английскими поэтами, назвали эрфуизмом. Махарадзе владел им досконально. Акцент лишь оттенял сочность его речи. Не забуду, как в далекие семидесятые во время неудачно складывавшегося для тбилисцев международного матча, проходившего на отвратительном из-за непогоды поле, грузинский комментатор каждый раз находил неизбитые обороты, рассказывая о нудной перепасовке динамовцев в центральном круге. Вершиной в тот зимний вечер стала, как по мне, фраза об очередном банальном путешествии мяча от Гиви к Левану Нодия: «Гиви ищет брата. Ищет-ищет и находит!»

Махарадзе талантливо избегал критики в адрес знаменитых игроков, чей вклад в высочайшие достижения уже был непоколебим ни при каких осечках. Но на ошибку звезды надо как-то реагировать. Озеров в таких случаях предпочитал промолчать, Маслаченко, как и сегодня, хладнокровно и спокойно разбирал, анализировал причины оплошности. Махарадзе не нырял глубоко в содержание игры, привлекая эмоциональным восприятием и своим, отличным ото всех, взглядом на происходящее. И когда искуснейший баскетболист Сергей Белов отдавал ужасный пас не менее знаменитому партнеру по сборной СССР Ивану Едешко и мяч летел черт те куда, Котэ сотворял шедевр эрфуизма и галантности: «Линии пересечения паса Белова и взлета Едешко разминулись...» Каково, а?!

Самое любопытное, что Маслаченко и Махарадзе, эти лед и пламень телерепортажа, когда-то с огромным успехом вели вдвоем на грузинском телевидении часовые передачи о тенденциях и проблемах футбола. Как рассказывал мне уже в наше время Владимир Никитич, очень часто их взгляды на процессы, происходящие в любимой игре, не просто совпадали, а и находили потом подтверждение на практике.

Махарадзе не говорил об этом вслух, но считал: он, хоть и не первый, но и не второй футбольный комментатор СССР (помните схожую самодовольную формулу нашего самодовольного спикера Плюща?). Недаром долгие годы только Николай Озеров и Коте Махарадзе (в 80-е к ним присоединился Владимир Масляченко) получали спецгонорар – 50 рублей! – за международные матчи, тогда как обычная плата равнялась всего 13.50 за теле- и 9 рублей – за радиорепортаж, вне зависимости от того, захлебывался ли ты скороговоркой 45-90 (или 120 в кубковых поединках) минут. Доходило до парадоксов: достаточно было комментатору, который страховал работающего в прямом эфире, отключить звук и самому повести репортаж пару минут под картинку, как он тоже получал 13 с полтиной, наравне с парившимся полвечера на стадионе коллегой. В спортивной редакции Укртелерадио ради дополнительного заработка по предварительной договоренности прибегали к таким ухищрениям довольно часто. Голь на выдумки хитра. При этом и в Киеве круг допущенных к микрофону был жестко ограничен.

ГОВОРИТ И ПОКАЗЫВАЕТ КИЕВ В советское время у наших земляков возможности отличиться в масштабах всесоюзного эфира случались считанные разы. Репортажи о международных играх киевского «Динамо» из столицы Украины (не говоря уже о зарубежных поединках) вели московские киты или тот же Махарадзе. Ну а когда передачу из Киева поручали вести местному репортеру, слушать его было мучительно: психологическая зажатость из-за страха перед ошибкой, что могла стать роковой, монотонная бубниловка о том, кто кому передал мяч, кто куда побежал – и все это без лирических отступлений и экскурсов в историю, да еще на ужасном суржике. Впрочем, на блеклом фоне киевских телерепортеров выделялись Валентин Щербачев и Алексей Семененко, которые могли грамотно разобрать спорный эпизод, чувствовали нюансы игры и не допускали откровенных ляпов. Однако им не позволяли высовываться, «стригли под одну гребенку», потому-то оба и предпочли удалиться в другие жанры спортивной журналистики. Ибо начальство в лице печально известного Виктора Фисюна могло скорее простить пьянство, нежели самостоятельность в суждениях.

И вот наступили золотые денечки. Идеологические оковы рухнули, и словесная свобода встретила журналистов радостно у входа. В новую жизнь, в новый век.

Поскольку в футболе у нас разбираются все, приток кадров в журналистику, особенно в телевизионную, оказался наиболее могуч. Обманчивая вседозволенность, завышенная самооценка смутили даже опытных людей, ранее писавших или вещавших о политике, ценах на бензин и мясо. Один посчитал, что он знаток футбола, поскольку владеет итальянским языком. Другой числил себя внуком героев партизанской книжки «Это было подробно», принимая это за аргумент, чтобы издеваться над болельщиками у микрофона. Но у этих «полуфабрикатов» имелось хоть какое-то основание пробоваться на комментаторской стезе. К моменту появления на экране они написали о футболе (не важно, что именно) больше, чем прочли. У остальных, кроме жажды прославиться, показавшись рядом с мячом и его мастерами, других «козырей» вообще не оказалось.

Владельцы новых каналов желали иметь послушные говорящие головы и полагались исключительно на свои вкусы и понятия, увы, не бесспорные. Никакого отбора, никакой учебы – каждый открывал Америку через форточку. Пытались говорить вроде бы на украинском – а если прослушать пленки советских времен, то изъяснялись на том же суржике, разве что еще более безграмотно. За последние 6-8 лет количество ринувшихся в эфир так и не переросло в качество.

Почему? Первая причина названа: никто из ответственных особ не проверяет футбольных знаний, дикции, словарного запаса новоявленных Синявских и Озеровых, или делает это халтурно. Никто не учит их артикулировать слова, расставлять ударения, правильно дышать, просто логически мыслить. Об эрудиции, багаже общих знаний и говорить неудобно. Сегодняшние тараторкины, засорившие украинский эфир, похожи друг на друга своей безликостью и скудоумием. Появилась, правда, благодаря компании «Поверхность», пара явно выделявшихся на бездарном телеполе журналистов – Дмитрий Джулай и Денис Босянок. Но и они, особенно Джулай, все больше съезжают к общему знаменателю. Серая толпа на фоне все растущего количества репортажей постепенно снижают, как по мне, уровень мастерства этих талантливых ребят, владеющих минимумом знаний, нужных для дельного разговора со зрителем. Большинство остальных телекомментаторов вне ворот футбольного стадиона знают разве что адрес кассы, где выдают гонорары (нынче в Украине за 90 минут, проведенных у микрофона, начинающему мастеру кострубатого слова платят от 100 долларов и выше) и телефон шефа для получения «ценных указаний».

ПУСТОЙ ЗВУК Так называемое «крышевание» тележурналистов – одна из главных язв украинского футбола вообще. Хозяева одних клубов балдеют, когда проводники их интересов у микрофонов шепелявят, другим нравятся крикуны, третьим – ура-патриоты, на полном серьезе уверяющие слушателя при счете 0:3 за пять минут до финального свистка, что для обожаемой команды еще не все потеряно. Элементарные законы этики запрещают журналисту, служащему пресс-секретарем клуба или сборной, вести репортажи на так называемых независимых телеканалах. А у нас, отчасти и в России, эта пагубная практика наблюдается повсеместно. Что объективного, ценного, полезного может рассказать болельщикам репортер о неудачах коллектива, от руководства которого он всецело зависит? Ответ ясен. Карманных телекомментаторов хочется предостеречь: когда вас окончательно приручат и вы попадете в полную зависимость от футбольных хозяев, пряник, для которого вы стараетесь, быстро зачерствеет, а кнут, висевший на стене, станет свистеть возле покрасневшего уха все чаще.

Наконец, третья беда – старания наших нынешних комментаторов панибратствовать с тренерами и футболистами. Одно дело взять необходимое для телеканала или газеты оперативное интервью после матча и совсем другое – развязно хлопнуть по плечу проходящего мимо уставшего игрока, лишь бы он на секунду обернулся к тебе, а коллеги с завистью зафиксировали состоявшийся «контакт». Такие непотребные сценки с участием наших беспардонных комментаторов мне приходилось видеть на чемпионате мира в Германии в каждой микст-зоне.

Владимир Маслаченко, с успехом защищавший ворота московских «Локомотива» и «Спартака», а также сборной СССР, близко знающий многих мастеров кожаного мяча нескольких поколений, ведет уроки-экспромты на футбольном канале «НТВ+» для молодых коллег (в Москве их тоже развелось видимо-невидимо, но там у них есть, с кого брать пример). Маслаченко не устает повторять: вам может импонировать игра и человеческие качества героя вашего репортажа, но обязательно сохраняйте с ним дистанцию. Не заигрывайте ни с футболистами, ни с начальством. Играйте у микрофона! Квалифицированно, изобретательно, свободно, с юмором, привнося собственное «я» в оценку того, что происходит на поле. И тогда есть шанс, что ваши рассказы кому-то понравятся, кому-то – нет (всем не угодишь), но в любом случае отзовутся эхом, а не останутся пустым звуком.