MERCEDES ЧАСТО ВОЖУ САМ

– Каждый человек в юности совершал какие-то глупости. Вы тоже? – Если вглядитесь в мое лицо – увидите следы студенческих дуэлей. Возможно, если б я был умнее... Или, взрослее... Или – взрослее и умнее...

– То что? – То этих шрамов не было бы.

– Подробнее можно? – Защищал девушку. Ехал в автобусе с товарищем и его подругой. Рядом – компания, понеслась нецензурщина и все такое. Выступил против троих парней.

– Судя по шрамам, не кулаком вам досталось. – Лезвием. Шрам шел через все лицо, щека висела. Этот эпизод давно забыт. Полагаю, сегодня я чувствую себя лучше, чем они.

– Представляем реакцию ваших родителей – когда сын приходит домой с висящей щекой. – Мой отец врач, ему позвонили – и я попал в то отделение, где он был заведующим. Прежде такие раны шили на скобках, а на моем лице опробовали новую технологию. Поэтому шрам такой скромный, а мог быть сантиметров в пятнадцать.

– Были ситуации, когда вы сказали: «Слава богу, что у меня есть охрана»? – Честно говоря, охрана не добавляет спокойствия. Постоянно с тобой чьи-то глаза, разные люди. Но охрана – это словно джентльменский набор. Приложение к Mercedes или BMW на котором ездишь. Другой вопрос: как ты воспринимаешь телохранителей? Считаешь ли их членами семьи? Заботишься о них или нет?

– Сами за руль садитесь? – Это мое отличие от многих богатых людей. Свой бронированный Mercedes часто вожу лично.

– Первый Mercedes в вашей жизни появился еще при советской власти? – В 91-м году. Мог купить себе любую машину раньше, но тогда это было бы воспринято неправильно. Другие не могли себе такого позволить.

КАРТИНА ДЛЯ ГОРБАЧЕВА

– Возвращаетесь памятью в те времена? – Конечно. В моей жизни было множество учителей. Но вот какое дело: едва человек оставляет свое кресло, о нем большинство знакомых забывают. А я воспитан по-другому. Мои друзья до сих пор – первый президент Украины Леонид Макарович Кравчук, многолетний мэр Киева Валентин Арсеньевич Згурский... В 1991 году трудно было представить, что можно попасть на прием к Михаилу Сергеевичу Горбачеву. А у меня получилось. Помог Згурский.

– Что за вопрос решали, помните? – Отчего ж не помнить? Горбачев стал нобелевским лауреатом. Я решил подарить ему картину американского художника на тему библейских сюжетов: на фоне дикой природы мальчик держит на руках крохотного ягненка. Передал ее Горбачеву в Георгиевском зале Кремля.

– Зачем вам это было нужно? – Для рекламы своего бизнес-проекта. В Штатах была развита торговля по почте – и четырем миллионам американцев мы предложили купить копию этой картины с оригинальной подписью художника. Но это не слишком интересно. Важно другое: я встречался с Горбачевым. Человеком, вклад которого в историю так до конца и не понят.

– Ваш кабинет тоже весь в картинах. Какая из них особенно дорога вашему сердцу? – Вот три пейзажа за вашей спиной – французского художника Буржуа. Все они потрясающе подходят к этому интерьеру. А дома у меня большая коллекция. Есть Шишкин, например. Люблю все предметы, которые меня окружают.

– Одного издателя спросили: «Что бы вы вынесли из дома в случае пожара?» Он ответил: «Сто лет одиночества» Маркеса». Что вынесли бы вы? – Если б пришлось срочно эвакуироваться, я бы смотрел, где мои близкие. Все остальное в этот момент меня бы не волновало.

ЛУЧШЕ ВЫКРОЮ ВРЕМЯ НА ТРЕНАЖЕРЫ

– В мемуарах одного футбольного агента, имевшего с вами дело, говорится: «Суркис никогда ничего не забывает». – С годами человек меняется. Суркис легко забывает то, что ему не нужно. Из ячейки памяти необходимо удалять все, что мешает в нее занести новую информацию. Раньше я хранил в голове тысячи телефонов.

– А записная книжка? – У меня ее сроду не было. Сейчас в голове держу номера разве что близких. А до сорока лет помнил все. Гордиться тут, однако, нечем. Склероз у людей потому и появляется – перезагружают сознание лишней информацией, которая мешает жить. Теперь есть компьютеры, секретари, – зачем мне помнить и делать то, что должны запоминать и делать они? Лучше выкрою время на тренажерный зал.

– В зал ходите каждый день? – Если нахожусь в Киеве или где-то на отдыхе – шесть раз в неделю.

– И не надоедает? – Ребята, так не будет же ни здорового тела, ни здорового духа! Бодибилдингом занимаюсь много лет, таскаю на тренировках от 7 до 15 тонн металла!  Как-то забарахлил желудок,  запретили  подходить  к тренажерам. Чувствую – выбит из привычного ритма .жизни, скопилась злость к себе, к обстоятельствам. А штанга эту злость снимает. Иногда чувствуешь – устал,  вот-вот сорвешься. Но берешь штангу – и все проходит.

– Все знают, что у вас удивительная семья... – У меня двое детей, разница в возрасте между ними громадная. Родителям, тьфу-тьфу, на двоих более 170 лет. Папе за 90, маме – за 85. У меня действительно удивительная семья. Такая теплота, такая любовь друг к другу! Если прилетаю в 3 часа ночи и не звоню родителям – получаю по мозгам так, что лучше в следующий раз позвонить. Моя семья – мое богатство.

– Кто же вас научил жесткости – в такой-то семье? – Да какой я жесткий? Это снаружи. Руководителю мягким казаться нельзя. Но в душе я сентиментальный.

ИСКЛЮЧЕНИЕ СОСТАВЛЯЛА МОЯ МАМА

– А случалось вспылить в общении с Лобановским? – Валерий Васильевич был упрямым человеком, но в силу интеллигентности грань не переходил. Хотя логику его поступков не всегда можно было понять. У него, например, рано закончили играть Калитвинцев, Леоненко, Коновалов, Беженар. Отлично играли, стабильно выходили в основном составе, и вдруг Лобановский заявил: «Эти игроки мне больше не нужны. Делайте с ними, что хотите».

– Не возражали? – Какое право имел возражать? Если б начал спорить – за результат должен был бы отвечать я, а не он. Умение разделить зоны ответственности, не чувствовать себя начальником во всем – большая наука. К тому же я всецело доверял Лобановскому. Он был потрясающий человек. С одной стороны, мягкий, как пластилин. С другой – гранитная глыба. Помню, когда с братом решили вернуть Лобановского из Эмиратов, в него мало кто верил. Один товарищ вообще заявил: «С ума сошли, зачем вам памятник?» Да и сам Валерий Васильевич поначалу отнесся к нам настороженно.

– Почему? – В 1993-м он был одним из тех, кто не верил в искренность намерений братьев Суркисов возродить великий клуб. Прежние руководители «Динамо» быстренько распродали прекрасную команду.

– Как же вы уговорили Лобановского вернуться? – Он долго не соглашался. А потом дал добро на встречу. Мы приехали к нему домой и обо всем договорились.

– Вы как-то рассказывали, что родители не пропускают игр «Динамо». В их-то возрасте! – Лобановский, помешанный на приметах, ни одну женщину в самолет не пускал. Исключение составляла лишь моя мама. Однажды Валерий Васильевич взял жену на выезд, «Динамо» проиграло, и он сказал: «Адочка, все. Больше летать не надо». Великое счастье, что сегодня имею возможность общаться с родителями. Если спросите, без чего не могу жить, – отвечу. «Без семьи и футбола». С ними связана вся жизнь. Дедушка был почетным членом союзной федерации футбола. У нас в доме бывали легендарные люди – Качалин, Маслов, Старостины. С братом летали в Москву на все финалы Кубка СССР с участием киевского «Динамо». А на футбол впервые попал, когда мне было два года. И помню каждую секунду того матча на стадионе имени Хрущева – так назывался «Олимпийский».

– Сами еще играете в футбол? – Интересная тема... Спустя месяц после нашей победы в Кардиффе состоялся очередной всеукраинский День футбола. Под окнами моего кабинета футбольное поле. Я в прошлом вратарь. Посмотрите на мои пальцы – живого места нет. Так вот шла подача с фланга, я выпрыгнул. Вся тяжесть на одной руке. В эту секунду в меня врезается бугай килограммов на 120 из студенческой сборной. Не ломаю ключицу к счастью, но вывих получаю приличный. Торс у меня закачанный, просто так вправить на место не удавалось. Мышцы не могли расслабиться. Сделали наркоз – и вправляли вручную.

– Карьеру футболиста  этим матчем закончили? – Обижаете! У меня сын растет – как с ним не играть в футбол?!

– Игорь Михайлович говорит, что всегда первым идет на мировую после ваших ссор. – Я трепетно отношусь к брату, иногда даже перебарщиваю.  Его, зрелого человека, опекаю как ребенка. Наверное, мое излишнее внимание его раздражает. После рождения моего сына Игорь с улыбкой сказал: «Теперь у тебя есть Славик, будешь все время уделять ему. И я в свои 50 смогу избавиться от ощущения, что ты хочешь заменить мне папу, дай Бог ему здоровья...»

О СВОЕМ ПОСТУПКЕ НЕ ПОЖАЛЕЛ

– На выборах президента УЕФА вы поддержали Леннарта Юханссона, а не Мишеля Платини. Не колебались? – Есть поза, а есть – позиция. Я не мог предать Юханссона. Если бы поступил иначе, перестал бы себя уважать. Он пожилой человек, перенес сложнейшую операцию. При нем я состоялся как функционер в УЕФА, стал членом исполкома. А Платини я сказал: «Мишель, ты друг, но истина дороже». И ни разу о своем поступке не пожалел. А ведь рисковал не только креслом в Исполкоме УЕФА на ближайшие четыре года, но и нашей заявкой на проведение Euro-2012.

– Знали еще до выборов, что победит Платини? – Нет, конечно, У действующего президента в таких случаях всегда больше шансов. Но я искренне поздравил Платини с победой, сейчас у нас великолепные отношения. Мишель нормальный человек и понимает – если я не сдал Юханссона, то не сдам и его. Сегодня могу с полным основанием утверждать, что Платини – на своем месте. У него масса новых идей, он изменил представление всех о том, как должен работать президент УЕФА. Платини со своим штабом помогает Украине и Польше преодолеть любые трудности. Наша страна никогда не проводила ничего подобного. А в УЕФА строгие оценочные характеристики: с каждым финалом европейский чемпионат должен выглядеть лучше и лучше.

СТАРОСТЬ МЕНЯ ДОМА НЕ ЗАСТАНЕТ

– Что бы вы хотели попробовать из того, чего никогда не делали? – В космос полететь не хочу – есть еще земные дела. Все остальное уже испытал.

– С парашютом прыгали? – Да. В двадцать лет захотелось новых ощущений.

– И как? – Нормально. А лет в шестнадцать сиганул «солдатиком» с десятиметровой вышки. На глазах у девушек. Меня друзья представили как знаменитого чемпиона по прыжкам в воду.

– Старости боитесь? – Кто впервые увидит моего отца, в жизни не поверит, что ему за девяносто. Мечтаю в его возрасте сохранять такое же настроение и чувство юмора. Старость – когда человек уже не в силах себя обслуживать. Но это не про меня. Сплю по четыре-пять часов – и мне хватает. Думаю, мало кто отмахал в воздухе столько верст, сколько я. Особенно перед Кардиффом. Забот, связанных с Euro-2012 -море. Сборная не дает спать спокойно. Словом, как в песне поется: старость меня дома не застанет, я в дороге, я в пути!

Юрий ГОЛЫШАК, Александр КРУЖКОВ, «СЭ в Украине неделя»