Живущим в Киеве проще – классный защитник Лужный превращался в тренера на их глазах, незаметно подкравшись к первому своему серьезному юбилею: через год Лужному исполнится сорок. Нынешний Олег Романович внешне ничем, поверьте, не отличается от того Олега, который с первого дня заиграл и в киевском «Динамо», и в сборной. То «Динамо» конца 80-х было составлено из одних «змс». Лужный был единственным, пожалуй, исключением. Но «заслуженные» отнеслись к нему, молодому, со всем почтением. Прозвали Бригелем.

БРИГЕЛЬ

– Кстати, кто вас так прозвал? – Или Бессонов, или Литовченко, сейчас не вспомню. Коллектив у нас был замечательный. Все очень дружили.

– Говорят, у всякого защитника был игрок, «возивший» его весь матч. Вы исключение? – Наверное. Меня никто и никогда не «возил».

– Тогда скажите на правах бывшего одноклубника – как играть против Анри, например? – Очень сложно. Скорость у человека сумасшедшая. Если дашь ему развернуться с мячом – все, пропало. Не угонишься. Но я не только возможностям Анри поражался, мне еще Лаудруп-старший очень нравился. И Куман, с которым раза четыре встречались на поле.

– Про ваши окрики легенды ходят. Никогда не перебирали с жесткостью? – Никогда. Жестко сказать всегда умел, но до подзатыльников у меня ни разу не доходило.

– Леоненко с Максимовым как-то подрались из-за одного замечания. А на вас кто-то имел право огрызнуться? – Никогда.

– Когда-то вы все свои медали отправляли маме, в львовскую квартиру. Английские собраны там же? – Нет, весь музей переместился в Англию. Кстати, довольно приличная коллекция с годами образовалась. А мама теперь живет то во Львове, то в Киеве. Чаще в Киеве.

НЕБО И ЗЕМЛЯ

– Какую фразу Лобановского вспоминаете чаще всего? – Насчет фразы – не знаю, а вот выражение его лица до сих пор перед глазами. Как посмотрит исподлобья – больше и говорить ничего не надо, любому ясно становилось, что должен делать на футбольном поле. Лобановский только выходил на тренировку, а уже чувствовалось настроение. Не представляю как, но передавалось. Я ни разу не видел его паникующим, какую бы игру мы ни проиграли. И крика его не слышал никогда.

– Говорят, вам любые нагрузки давались проще простого? – Это правда. Только первую неделю, «втягивающую», было тяжеловато. Но потом привык. Эти нагрузки повторялись из года в год – как не привыкнуть? Тем более к сезону темп сбрасывали. Правда, до сих пор вспоминаю, как сразу после возвращения Валерия Васильевича мы в Ялте побежали тест Купера. «Пять по триста» – это очень, очень тяжело! Еще и жара была страшная, оттого бежалось в два раза тяжелее.

– Сегодняшней динамовской молодежи вы такие же нагрузки даете?  – Лучше даже не сравнивать – небо и земля. Сейчас все намного слабее.

– А если задать им темп из 80-х? – Не знаю, что с ним было бы.

– Кое-кто из футболистов сквозь годы пронес обиду на Лобановского – хотя бы за то, что не отпускал за границу... – В этом вопросе я Валерия Васильевича понимал. Да хотя бы на мой пример посмотреть: Лобановский вернулся в «Динамо», где знал только двух игроков, меня да Серегу Шматоваленко. Как раз в тот момент на Лужного пошли приглашения, но Лобановский не отпустил. Что, обижаться на Валерия Васильевича за то, что я мог уехать еще в 97-м?

– Куда могли, кстати? – В не самые плохие места. Тот же «Арсенал» звал, «Ливерпуль».

– Но потом Лобановский, если память не изменяет, сам же вас и выставил на трансфер – и вы отправились на просмотр в «Цюрих». – Чушь. Я – на просмотр?! Да никогда в жизни!

– Это правда, что Лобановский очень внимательно читал интервью собственных игроков, и если что-то не нравилось, потом доставалось наговорившему прилично? – Вот это правда. Если ты глупостей наговорил в интервью, а газета попалась на глаза Лобановскому, он тут же приглашал к себе в кабинет: «Ты зачем это сказал?» Беседовал один на один.

– У вас такого не было? – У меня – нет. Но Гусина он как-то пригласил на разговор. Тот начал рассказывать в каждой газете, как надо в футбол играть. Тогда-то Лобановский его и приструнил: «Заканчивай интервью давать».

ВЕНГЕР

– На тренеров вам везло. Чем Венгер отличался от остальных? – Так в Англии вообще другой подход к игрокам. Как и к людям вообще. Венгер для меня как отец был. В Киеве тоже хорошо относились, но в Англии я увидел настоящую мягкость. Венгер – изумительно добрый человек.

– Доброта – хорошая, по-вашему, черта для тренера? – Замечательная. Только доброму тренеру нужно иметь такой подбор футболистов, которые на голову не сядут, почувствовав мягкость. С нашими игроками так общаться, наверное, нельзя.

– У кого из ваших тренеров лучше всего получалось заражать энергией? – У Лобановского. И еще у Фоменко, пожалуй. Замечательный тренер.

– Про Венгера много всякого писали. Хоть раз на вашей памяти журналисты своими заметками вывели его из себя? – Да, был неприятный момент. Особенно Венгер переживал, когда пару раз написали, что он голубой. Дал гневное интервью: «Еще раз такое прочитаю, сразу уеду из этой страны!» Потом газеты с Фергюсоном его стравили. Но точно знаю, что Венгер никогда скандалы первым не начинал.

– Футболистам интересно было следить за тем, что писалось тогда в газетах? – Еще бы! Если говорить про Венгера, то он очень внимательно относится к нефутбольной части жизни своих игроков.

– Даже контракт с вами был подписан только после того, как вы отужинали в доме главного тренера? – Совершенно верно. С каждым новичком такое было: контракт подписывался только после того, как Венгер все про него разведает. На моей памяти было достаточно случаев, что из-за человеческих моментов контракты срывались. Венгер узнавал, что у парня проблемы с головой: может заблудиться, загулять, начудить... Вот поэтому-то в «Арсенале» нет ни скандалов, ни драк на тренировках.

– Общались с Венгером на равных? – Абсолютно. Как-то сидели на банкете, Венгер начал разговор – дескать, какие русские молодцы, пробились на чемпионат мира. Я не выдержал: «Извините, мы не русские. Мы – украинцы.» Ему впрочем, все равно, он не различает.

– Прощальный разговор получился тяжелым? – Не особо. Говорит: «Мы бы с удовольствием продлили контракт, но, сам понимаешь, лимит на легионеров». В тот момент в команде осталось 14 или 15 человек. А прежде было 22. Я и так на год продлил свой трехлетний контракт. Четыре сезона в «Арсенале» – это очень прилично.

«ВУЛВЕРХЭМПТОН»

– Нет ощущения, что немножко недоиграли? – Разве что один сезон, не больше. Меня изводила проблема с седалищным нервом, страшно болела спина. Часто прихватывало так, что деваться некуда было от боли. Отыграешь на жестком поле, возвращаешься в раздевалку – и сидишь только на левой ноге, повернуться невозможно.

– Сейчас отпустило? – Да. Я съездил в Трускавец, там принимает чудесный врач Козявкин. Считается, что по этим болезням ему в мире равных нет. Поставил позвоночник на место, сейчас мне намного лучше.

– Виктор Онопко недавно мне сказал – позовут, мол, обратно в футбол, так с огромным удовольствием сброшу пиджак, развяжу галстук... – Я играл 11 лет в киевском «Динамо», потом четыре года в «Арсенале», на сезон угодил в «Вулверхэмптон». Мог оказаться в «Ипсвиче» или «Вест Хэме», но больше не желал играть в слабых командах. После «Арсенала» все это – несерьезно. За год в «Вулверхэмптоне» устал от футбола сильнее, чем за предыдущие пятнадцать. В этой команде ни тактики, ничего. И подбор футболистов слабый, и организация, и питание. Они только вышли в премьер-лигу, пригласили меня, Иверсена из «Тоттенхэма», хорошего португальца. Мы начали было перепасовку, а тренер останавливает: «Не-е-т, этого не надо. Играть надо по-другому – бить изо всех сил вперед!» Я не выдержал, говорю: «Бить туда сам будешь!»

– В маленьких английских клубах бывают странные методы восстановления. В «Уотфорде», например, стоит бочка с ледяной водой. – Я тоже об этом слышал – сразу после тренировки футболистов в эту бочку со льдом загоняет тренер по физподготовке, американец. В «Вулверхэмптоне» такого не было. Там вообще никакого восстановления не было.

ЧУДО-ДОКТОР

– Венгер – мастер тонких советов? – Ты, бывало, плохо сыграешь, а он подойдет, хлопнет по плечу: «Ничего страшного, бывает. Может, ты плохо себя чувствовал?» Это вместо разноса. Понимающий человек, обиды в себе не копит.

– Бутсой засадить в глаз, как Фергюсон, мог? – Это методы не из нашей команды.

– Венгер как-то сформулировал собственный рецепт счастья: «Окружать себя хорошими людьми и уметь прощать». А у вас рецепт есть? – Я стараюсь не обижать ближнего своего.

– Видели Венгера сорвавшимся? – Только раз. Играли в Манчестере, проиграли 1:6. К перерыву кажется, 0:4 было. И тогда Арсен казался страшно злым. Сорвался на крик.

– Когда только приехали в «Арсенал», то вас с порога, как сами рассказывали, поразил тамошний доктор... – Было такое, точно. Только это было не сразу, я уже успел отыграть в «Арсенале» год или два. Этот же доктор консультировал сборную Франции, а в клуб к нам заезжал пару раз в неделю. Я после какого-то матча чемпионата дернул заднюю поверхность бедра. А следующая игра – с «Ромой», в Лиге чемпионов. Положение аховое, половина «Арсенала» с травмами полегла. Между играми пауза была в четыре дня, я не тренировался вовсе. Только работал с этим врачом. Что-то он растягивал, массировал, говорил, что можно кушать, а от чего воздержаться. Венгер не то что в игре на меня не рассчитывал, вообще сомневался – стоит ли мне лететь в Италию. Но я полетел, отыскал в себе силы выйти на разминку перед игрой – доктор тейп наложил на больное место. Нога болела – но держала, как говорят в футболе. А потом и вовсе боль прошла. Это было чудом – я отыграл весь матч!

– Вы говорили про диету. Неужели это важно при травмах? – Оказывается, да. За два дня до игры доктор мне сказал – никакого хлеба, ни крошки сладкого. Только спагетти, больше ничего. И много воды без газа.

СТРАННЫЙ КИОУН – А кто был самый необычный по характеру человек, которого встретили в «Арсенале»? – Мартин Киоун. Очень странный парень. Как только не чудил! Едем на игру – а у него три пары бутс. И красные, и какие угодно еще. Матч начинается, а у Мартина на одной ноге бутса с обычными шипами, а на другой – с резиновыми. В перерыве прибегает, судорожно меняет. Ребята, конечно, не упускали случая ему эти бутсы подменить. Вообще в «Арсенале» постоянно были какие-то шутки. Как-то нашему доктору в сумку ссыпали без разбору кофе, сахар – он только дома обнаружил...

– Английский тяжело осваивали? – Тяжеловато. Только через год мог изъясняться. Проще, когда приезжаешь в страну один – сама жизнь заставляет тебя учить слова. Как заставила, например, Шевченко в Италии. Но я-то приехал с семьей, женой и двумя детьми. Два часа на тренировке худо-бедно говорил по-английски, а потом возвращался в свой мир, где снова все на украинском.

– Думаете вы сейчас на английском? – На украинском. В Англии была еще одна проблема: только приехал – не понял, как играть. В Киеве всю жизнь играли с либеро, а в «Арсенале» четыре защитника в линию. Другая планета. Перестраиваться было сложновато. Но через полгода втянулся.

– Геннадия Литовченко, который пятнадцать лет назад покинул «Олимпиакос», до сих пор узнают в Греции, выдают билеты в VIP-ложу. К вам в Англии отношение такое же? – На базу «Арсенала» постоянно заезжаю, меня встречают с большой радостью. Хочешь на тренировке побывать – ради бога... До сих пор остаюсь своим. За последний отпуск два раза там побывал – пока в Украине перерыв, в Англии вовсю играют. На Рождество клуб снимает холл, банкетные залы огромной гостиницы. Все обязаны присутствовать, начиная от президента клуба и заканчивая садовником с базы. Присутствие жен и друзей поощряется.

– Обязаны? – Именно. Если игрок не явился, на следующий день ему штраф выписывают в пять тысяч фунтов.

ПРОЩАЛЬНЫЙ МАТЧ – Почему бы вам сегодня не сказать: «Я хочу еще поиграть»? Форму-то за неделю восстановите. – Да нет, куда там... Уже поздно.

– Почему? – Потому что мне в августе будет 39 лет. Было бы 36 – 37 – года на два вернулся бы, без вопросов.

– Будет в Львове обещанный прощальный матч? – Будет. Когда построят стадион.

– Когда Алексей Смертин переходил в «Фулхэм», врачи его долго проверяли. И вынесли вердикт – биологический возраст меньше, чем реальный. А вы себя на сколько лет чувствуете? – Точно – не на 39. И, честно говоря, вполне мог бы играть до сих пор.

– Не начинаете чувствовать то, что называют «кризисом сорокалетия»? – Боже упаси... Я до сих пор в тренировках участвую на равных. Играю в двусторонках и никому кажется, не уступаю. Раза три-четыре в неделю точно бегаю.

– Я был недавно на тренировке ФК «Харьков» – поражался: бегал среди молодежи седоватый человек, никому не уступал. Вгляделся – боже мой, да это ж Евгений Шахов, лучший бомбардир чемпионата СССР-88. Неугомонное у вас, Олег, поколение... – Вот, о чем я и говорю! Все от характера зависит. Во мне до сих пор живет ответственность за любую передачу, за любой прием мяча. Но смотрю на нынешнее поколение: такого почему-то нет. И духа нет, которым был пропитан каждый человек в киевском «Динамо» 80-х. Я представить не мог, что кто-то от меня убежит, кому-то позволю себя обыграть. Самая большая проблема нынешнего футбола – ушедший дух. Злости мало, характера.

– Тимощук пять лет играл в чемпионате Украины в специально изготовленных щитках. Приехал в Россию – ему те щитки сломали в первом же матче. А вам ломали? – Щитки – нет, а вот ребра ломали. Играли как-то с «Ливерпулем» на их поле. Шла длинная передача от чужих ворот, я принял мяч на грудь и не представлял, что у меня за спиной творится. Едва дотронулся до мяча, даже не почувствовал, а услышал удар: бух! Прямо по ребрам – коленом!

– Жуткая картина? – Неприятная, я потом повтор смотрел. Два ребра мне сломали и два хряща. Но это все ерунда по сравнению с эпизодом, который случился на моих глазах много лет назад.

– Что за эпизод? – Я играл за киевское «Динамо» в Лиге чемпионов против «Спарты», кажется. В киевском матче Алексаненков сломал одного чеха так, что смотреть невозможно было. Вроде не специально, обычный жесткий стык – и такие последствия. Двойной перелом, кость вылезла через гетру.

– Где сейчас игроки того «Динамо» начала 90-х – Анненков, Алексаненков? – Анненков где-то в Киеве, говорят. Одно время работал в «Борисфене». Про Алексаненкова давно ничего не слышно.

– Кого-то из того состава уже в живых нет, кажется? – Хомин, защитник, разбился на машине, Степа Беца тоже. Мартинкенас, вратарь, ко мне в Англию собирался погостить, и за месяц до этого погиб. Уже договорились обо всем, он мне звонил, и тут жена его перезванивает: «Вальдас погиб, утонул...»

– Не выплыл из каких-то подводных пещер в Словении, кажется? – Нет, все было по-другому. Бегали кросс по жаре, все разогретые, и Мартинкенас нырнул в ледяную воду. Сердце не выдержало перепада температур.

92 КИЛОГРАММА

– Андрей Канчельскис нынче по Новотроицку ходит в британских костюмах, через секретаршу заказывает чай с молоком... В вас нынче тоже много английского? – Много. Мне безумно нравится Англия. Их порядочность, солидность. Англичане никогда тебе гадость не сделают из-за спины. Замечательные люди. Мой дом сейчас там. Хоть не знаю, как судьба сложится и где придется жить. Дети, пока не закончат школу, точно будут оставаться в Англии.

– И пенсия от «Арсенала» вам наверняка полагается? – Полагается.

– Тысяч пять фунтов в месяц? – Не помню.

– Счастливый вы человек, если не волнуют такие моменты. Сегодняшней своей жизнью совершенно довольны? – Очень доволен. На жизнь грех жаловаться. Нет никаких проблем. Правда, существует одна неприятность: чуть-чуть поправился.

– По вам не скажешь. – Есть такое дело. В «Арсенале» 84 весил, а сейчас уже 92. Прилично набрал.

– Хоть одну заметку о самом себе из британских газет сохранили? – У меня дома солидная подборка.

– Самая большая глупость, которую о вас написали? – Ребров собирался переходить в «Тоттенхэм», и журналисты меня осаживали: «Что вы думаете, как прокомментируете?» И я так прокомментировал, что был приличный шум.

– Как же? – Просто сказал: Сережа футболист высокого уровня, команда тоже что надо, все замечательно... А корреспонденты перекрутили на свой манер – дескать, Ребров футболист гениальный, непонятно, зачем он выбрал такую слабую команду. Тогда я и убедился, как англичане умеют раздувать скандальные моменты. Президент «Тоттенхэма» позвонил нашему: «Что ваш Лужный наговорил?» Пришлось объясняться.

– Англия вас, кажется, сделала достаточно раскованным человеком. Вы стали участником шоу ВВС, выступали в прямом эфире, надевали желтый фрак... – Было такое. Меня попросили – я пришел.

– Преодолевая смущение? – Да. Публичность – не мое. Выступать на публике для меня не мука, но было неприятно. Не для моей души это.

– Уезжали-то вы в Англию советским человеком, зажатым, опасливым... – Все правильно. Только через полтора года отошел. Запад размягчил душу советского человека.

– Но не сделал вас знатоком ночной жизни городов Европы? – Куда там! Время от времени собирались командой в каких-то клубах, но не более. У нас каждые три дня игра была, в другую страну не выберешься. В Англии времени не хватало восстановиться – начинали играть в начале августа, заканчивали 15 мая.

КОШМАР В ВОЗДУХЕ

– Самый памятный отдых? В Америке были? – Нет. Я боюсь летать – тем более на такие расстояния. Ближе выбирался – Испания, Италия, Греция. Вот в Греции мне особенно нравится.

– Кто-то в «Арсенале» еще боялся летать? – Про Бергкампа все знают, он вообще в самолеты не садился. Симэн боялся, как и я. Гримальди, Пети...

– ЧП в воздухе были? – Один раз произошел сумасшедший случай. Летели в Ливерпуль, город на море – а взлетная полоса у них на самом побережье. Летал «Арсенал» маленьким самолетом, и трясло нас прилично. А в Ливерпуле по-другому и вовсе не бывает, там постоянный ветер. Но в тот день особенно болтало. Секунд десять оставалось до посадки, и самолет вдруг начал заваливаться на бок. Подумал – все, никто нас не спасет. Выходили потом из салона, как глухонемые, никто слова не проронил. Пилоты были всех бледнее. Как раз на ту сторону самолет заваливался, где я сидел, – до сих пор не могу понять, как летчик вырулил. А когда вышли на трап, так полкоманды ветром с него чуть не сдуло...

– Это правда, что на лондонских улицах запросто можно встретить Мадонну с Гаем Ричи – и никаких фотографов следом? – Мадонну не встречал, но как-то иду, а мне навстречу Шэрон Стоун. И никому до нее дела нет. Еще Рикки Мартина видел.

– В Англии по какому уголку Киева особенно скучали? – Я по Львову скучал. Хоть он немного запущенный, но все равно самый красивый. Дороги, правда, ужасные. До сих пор понять не могу: неужели булыжник не может быть ровным? По Киеву соскучиться не успевал – раз в месяц прилетал играть за сборную.