Мышалов подливает нам кофе в своей старинной квартире – и рассказывает, рассказывает...

ШМОН В АЭРОПОРТУ

– Вы довольны нынешней жизнью?

– Да. Начать все сначала – выбрал бы тот же самый путь. Так же поступил бы во 2-й медицинский институт… Знаете, я чувствовал, что меня кто-то ведет по жизни. Везло. Карьера-то могла сто раз оборваться. Если сложить все доносы на меня – большая получится стопка. При советской власти было множество завистников – уж очень видную должность я получил, став врачом футбольной сборной страны.

– Очередь за спиной чувствовали постоянно?

– Всегда. Одно время замучили анонимками, причем совершенно нелепыми. Слава Богу, я был на добром счету в Спорткомитете СССР, – отнеслись с пониманием.

– Эти анонимки держали в руках?

– Мне их показывали. Писали, что я каким-то людям за границей сливаю информацию. Что у меня связи с Израилем.

– Никого там не было?

– Ни единого родственника. Я в Израиле побывал первый раз в 90-м году, со сборной Лобановского. Мы готовились к чемпионату мира и проиграли – 2:3. Кстати, после этого самолет со сборной СССР едва не взорвали террористы.

– Правда? Впервые об этом слышим.

– Была такая история. Арабы готовили теракт. Взбешены были нашим поражением – решили, что все спланировано. Ходил слух, будто каждый игрок сборной СССР получил за тот проигрыш дом на побережье.

– Чем закончилось дело?

– В аэропорту Бен-Гурион и нам на всякий случай устроили шмон. Да какой! Свет такого не видывал! Часа два трясли, прощупали даже носки. Заставляли снимать – и выворачивали.

– И с Лобановского снимали носки?

– Конечно. Мы летели обычным рейсом в Германию, на товарищеские матчи.

– В какой момент поняли, что стали доктором высокого уровня?

– Когда лет десять отработал в футболе. Сейчас любую травму распознаю с закрытыми глазами. Вот случай с Сычевым года четыре назад. Повреждение коленного сустава было очень тяжелое.

– Вы тогда были в Казани?

– Нет. Я вообще в выездных играх участие принимаю редко, это было мое условие прихода в «Локомотив». Информация по Сычеву оказалась расплывчатая. Коллега сказал по телефону: «Надо обследовать, возможно, мениск…» Когда Диму привезли в Баковку, я только глянул – сразу поставил диагноз: повреждение передней крестообразной связки. Через несколько часов он был уже в Германии.

– Ничего себе.

– Я связался с немецкой клиникой профессора Фройлиха, где занимаются нашими ребятами. В течение часа Сычеву привезли билет, тут же улетел. На следующий день его оперировали. Мой диагноз подтвердился.

– Говорят, когда Торбинский вел переговоры с президентом «Локомотива», сказал: «Может, я через несколько лет со своими коленями инвалидом стану». У него действительно такая беда с ногами?

– Нет двух менисков. Пережил две операции на крестообразных. Резали паховые кольца. Когда брали его в «Локомотив», обследовали. Но за время, что Дима в команде, ни одной жалобы на колени от него не слышал.

– Встречали игроков с состоянием коленей хуже, чем у Торбинского?

– У Маминова колено напрочь разлетелось, – и ничего, собрали заново. Плохие суставы у Харлачева, у него вообще все повырезали. Неважные дела были у Пименова. В «Динамо», думаю, не заиграл из-за этого.

– У Пименова были еще и проблемы с сердцем?

– Да. Это выявили в «Локомотиве». Я владею методом электрокардиографии, периодически игроков осматриваю. Если засекаю что-то недоброе – отсылаю к специалистам. В свое время проблемы с сердцем имел и Джанашия.

– Аритмия?

– Не только. Но решили, что это функциональные отклонения. Не органические, после которых надо прекращать играть.

– Кто сильнее всех мучился с коленями?

– Гарас. Изумительно талантливый футболист. Когда «Бенфике» забил, та его сразу хотела купить. Но парню не повезло – трижды оперировали переднюю крестообразную. Потому и закончил.

– Сколько раз в ваш кабинет в Баковке приходил парень и слышал: «Надо заканчивать»?

– Ни разу я такие слова не произносил.

– Часто понимали это – но не могли сказать?

– Да. Был футболист в «Локомотиве» – Соломатин. Проблем уйма.

– Кажется, тринадцать переломов?

– Ага. Вдобавок беда с позвоночником. В открытую ему не говорил, что стоит завязывать с футболом. Получилось по-другому. Семин ко мне обратился: «Соломатина просит ЦСКА. Отдаем?» Отдавайте смело, отвечаю. Перспектив у Соломатина никаких.

ВЕДРО КРОВИ

– Кто из европейских хирургов для вас – номер один?

– Я не со всеми общался. Но могу назвать фамилию доктора Мартинса из Бельгии…

– Который ван Бастена «зарезал»?

– Вы знаете об этом? Правильно, было. Случись у нас такое ЧП – всем докторам головы бы поотрезали. Ван Бастена дважды оперировали в клинике Мартинса, потом отправили в Америку к видному травматологу. Тот пощупал его ногу и вздохнул: «Ходить ты будешь. Играть – нет».

– Что ж вы этого Мартинса высоко ставите?

– Имя известное в Европе. Услугами Мартинса в нашем футболе до сих пор многие пользуются. Но лично я 12 лет в контакте с Фройлихом, доктором «Штутгарта». У него еще и своя практика, лично оперирует. Для меня Фройлих – самая яркая личность в спортивной травматологии. Не было ни единого рецидива.

– Доктор Пфайффер – раздутая величина?

– Он ни одного нашего футболиста не резал.

– Почему?

– У него были неудачи – с Парфеновым не получилось, еще с кем-то…  У Пфайффера в основном «Спартак» оперируется.

– В ЦИТО никого не возите?

– В ЦИТО неплохо оперирует зав. отделением спортивной травмы, но мы футболистов туда не отправляем. Психологический момент – элитный игрок даже слушать не хочет о том, чтоб ложиться под нож в России. А вот дубль наш оперируется по страховке в хирургическом центре под руководством академика Бронштейна. Там отличные хирурги. Жалоб нет.

– Не хуже, чем в Германии?

– Не хуже. Президент «Локомотива» Наумов недавно сказал: «Дорогие мои врачи, почему всех отсылаете за рубеж, когда есть клиника с такими результатами?» Но одно дело – прооперировать, и совсем другое – реабилитация. В Германии с этим замечательно, в России условий нет вовсе.

– Были на вашей памяти уникальные операции?

– Про одну расскажу. Есть две крестообразные связки – передняя и задняя. Рвется обычно передняя. На моем веку было всего два случая, чтоб повредилась задняя. После операции на передней обычно все возвращаются и играют. А вот наш парень из дубля, Битоков, получил комбинированную травму.

– Порвал и переднюю, и заднюю?

– Да! Его ночью привезли в Баковку, я делал пункцию коленного сустава. Выкачивал оттуда едва ль не ведро крови. Колено «гуляло» туда-сюда. Встал вопрос о срочной операции – но у парня не оказалось шенгенской визы.

– Что сделали?

– Я знаю украинского хирурга Линько. Связались, тот говорит: «Присылай!»

– Фройлих не ревновал?

– Звоню ему: «Томас, я послал игрока с таким-то диагнозом в Киев». – «Послал и послал, но перспектива вернуться на поле у него слабая». Однако Битоков восстановился. Играет до сих пор. Операцию Линько провел гениально.

– Самая обидная из неудачных операций?

– В 80-х скверно прооперировали Яковенко, когда тот повредил мениск. Мы готовились к турниру в Америке, Яковенко уехал в Киев. Позвонил доктор «Динамо» Малюта: «Что делать?» Я предложил отличного доктора из Братиславы Ивана Горски. Всех чехословацких звезд футбола той поры оперировал он. Говорю Малюте: «Давай отправим туда? Самолетом из Киева до Братиславы – 45 минут…» Малюта замялся: «Вообще-то можно, но клуб связан с хирургом Левенцом. Некорректно». Ну, некорректно – значит, некорректно. Левенец прежде довольно успешно работал с «Динамо».

– На Яковенко везение закончилось?

– Да. Бедный парень начал мучиться, это происходило на моих глазах. Я лично пункции ему постоянно делал, вводил лекарства. Лобановский в Яковенко души не чаял, у Паши невероятная была работоспособность. На поле вообще не останавливался. После операции фактически закончил с футболом.

– Яковенко до операции был общительным. А после – замкнулся на годы.

– Совершенно верно. Его операция во всех смыслах здорово подкосила. Стал не совсем адекватен.

– Еще кого неудачно оперировали?

– Тишкова после страшного увечья. Не помню, кто именно оперировал, но было это в 1-м диспансере. После операции пошли осложнения.

– После такой травмы ногу Тишкова можно было собрать заново?

– И собрали! Но то ли инфекция попала в рану, то ли еще что, – пришлось его отправлять после этого в Бельгию. Я тогда работал с московским «Динамо». Попади Юра в более квалифицированные руки – может, снова заиграл бы.

Совсем нелепая история вышла с вратарем Гильерме. Получил повреждение передней крестообразной связки. Пожелал оперироваться у себя в Бразилии. Вроде все нормально, прошел реабилитацию. Семь месяцев спустя поставили за дубль. Вышел – и сломался. Та же самая нога, то же самое колено, та же самая связка. На сей раз никто не интересовался его пожеланиями насчет клиники – послали в Германию.

– Что Фройлих сказал?

– Обычно по врачебной этике хирург хирурга не «сдает». Но тут Фройлих не выдержал: «Где его оперировали?» Отвечаю – в Бразилии. «А-а-а, тогда понятно…» Для немцев непостижимо – чтоб рвалось в том же месте, в тот же час.

– Когда Веллитон сделал операцию в Бразилии, полгода страдал, но так и не заиграл – вам все было ясно?

– Разумеется.

– От менисков кому больше всего доставалось?

– Страшнее всего было у Дасаева – вырезали все четыре мениска. Но играл. Вопрос в психологии. У Овчинникова, например, слабый сустав. Но у этих ребят к доктору единственная просьба: «Сделай все, чтоб я был на поле!» А есть футболисты, которые будут вечно жаловаться.

– Кого вспомните?

– Асатиани. Очень мнительный. Пока не убедится на тысячу процентов, что здоров – играть не станет. А тот же Дасаев приезжал ко мне домой: «Савелий Евсеич, помогите. Только чтоб Бесков не знал». Для Дасаева искусственное покрытие было смерти подобно, а Бесков всю зиму проводил в манеже. Дасаев тренировался через боль – а суставы распухали, как дыня.

На чемпионате Европы-88 ирландцы дважды засадили Ринату в колено. Потом в раздевалке смотрю – все в отеках. Лобановский с Колосковым ко мне: «Вызываем срочно из Москвы Краковского?» Дайте мне ночь, отвечаю.

– Зачем?

– Каждые два часа вводил лекарство. Менял лед. Оба не спали. Под утро меня сморило, на завтраке гляжу – Дасаев идет, даже не хромает! «Ринат, как дела?» Он показал большой палец.

ПУЛЬС ЛОБАНОВСКОГО

– На чемпионате мира в Мексике, как известно, Лобановский падал в обморок на ваше плечо. Когда смотрели последние его прижизненные кадры из Запорожья – думали, что рядом с Валерием Васильевичем просто не оказалось классного врача?

– Трудно сказать. У него было серьезное заболевание сердца, и началось это в 88-м году. Выраженная аритмия с учащенным сердцебиением. Пульс запредельный. Я нашел противоядие. Как приступ, Лобановский сразу искал меня. Как-то в ноябре он с женой приехал в Москву, жил в гостинице «Пекин». А я по каким-то делам оказался в лужниковском диспансере. Меня разыскали: «Срочно! Лобановский ждет, такой-то номер!»

– Приехали?

– Конечно. Валерий Васильевич протянул запястье – щупай, дескать. Говорю: что ж не вызвали «скорую»? Жена отвечает: «Валерий Васильевич сказал, что только Мышалов поможет, больше никто». Прошло несколько минут, Лобановский оклемался, невозмутимо сел за стол и употребил свою дозу коньячка. Я стоял пораженный: «Валерий Васильевич, вы же полчаса назад умирали!» – «Не волнуйся, все в порядке…»

– До сих пор помните его руки?

– Очень хорошо помню. Еще был эпизод в Германии. Собирались на игру. Лобановский всегда сидел за водителем, а я на следующем кресле с краю. По диагонали от него. Едва отъехали – Лобановский протягивает руку. Я дотронулся – и ужаснулся. Сумасшедший пульс! А куда денешься из автобуса?

Во время приступов Лобановский очень пугался. Но когда все заканчивалось – за секунду приходил в себя. А в автобусе мне пришлось вспомнить, как четыре месяца провел на курсах рефлексотерапии при Боткинской больнице. Учился лечению иголками. Есть на теле точки – их массируешь, и сердечный ритм выправляется. Вот и Лобановского отпустило.

– Вы не говорили Лобановскому, что с таким сердцем надо заканчивать с выпивкой?

– Как же не говорил… Постоянно! В 88-м году перед чемпионатом Европы он загремел в больницу. Выписался, и я спросил: «Валерий Васильевич, вам сказали, что от алкоголя надо отказываться?» – «Ничего подобного. Коньячок позволили, в умеренных дозах». Лобановский в застольях любил сам процесс – чтоб рядом сидели близкие, что-то обсуждали… А говорить он мог на любую тему.

– Морозова, его помощника, игроки «Барменом» звали.

– Сидели на сборе на базе «Интера». После рабочего дня – небольшой фуршетик. Вдруг ко мне обратился Морозов – все время, дескать, голова гудит. Померил давление – повышенное. А Морозов был жутко мнительный. Говорю: «Юрий Андреевич, да ты одной ногой в могиле! Заканчивай с фуршетами!»

– Испугался?

– Побелел. «Все, моей ноги там больше не будет! Завязал!» На следующий день ко мне подходит Лобановский, и без вступления: «Вы что сделали с Морозовым?!»

– Умел емко формулировать!

– Как никто. Однажды Буряк отдавал пас пяткой, получился обрез – и атака на наши ворота. Лобановский в раздевалке ему сухо: «Леня, пятку убираем» – «Красиво же, для народа играем…» – «Народ тоже убираем!»

– Когда увидели его вернувшимся из Кувейта, в ужас не пришли?

– Пришел. Я до этого был в московском «Динамо». В отставку подал Газзаев, и мне начальство забросило идею: «Наберите Лобановскому. Чем черт не шутит, может – согласится?» Я дозвонился в Киев, где Лобановский проводил отпуск. Тот выслушал и остудил: «Это не входит в мои планы». А когда я увидел его своими глазами, обалдел – откуда такая масса?!

– Что ж его так разнесло?

– Из-за сердечной недостаточности нарушился обмен веществ. В Кувейте Лобановский мало двигался. Условия у него были как у падишаха. Завтрак доставляли на подносе прямо к бассейну. И рюмочка прилагалась, как я понимаю.

– Прежде вы летали к Лобановскому в Киев регулярно, он даже комнату для вас держал в Конча-Заспе.

– Лобановский пригласил меня в сборную в 75-м. Это стало полной неожиданностью. Я был уверен, что надолго у него не задержусь. Тогда в штабе сборной были одни киевляне, кроме меня и Морозова. Сначала, правда, на сбор Лобановский вызвал двух врачей – меня и Берковского, который работал в киевском «Динамо». На первой же тренировке Слободян пожаловался на боли в стопе. «Как же до этого ты в Киеве тренировался?» – спрашиваю. «Через боль». Я нажал на точку в области мизинца, – и он вскрикнул. Я заподозрил перелом пятой плюсневой кости – это слабенькое место в стопе. Докладываю Лобановскому, мол, у Слободяна перелом. Тот ничего понять не может: «Что за бред?! Он же у меня в «Динамо» еще вчера пахал!». Отправили в ЦИТО. На следующий день звонят Лобановскому: диагноз подтвердился. Это и решило мою судьбу. После того сбора Берковского откомандировали обратно в «Динамо».

– Конкуренция среди врачей приличная? Например, Ярдошвили и Васильков не могут слышать фамилии друг друга.

– У меня когда-то тоже были непростые отношения с Васильковым. Разошлись по вопросам диагностики. Многие спартаковцы, включая тех, кто не входил в сборную, предпочитали лечиться у меня. Конечно, Василькова это задевало. Но сейчас ладим. А конкуренция между врачами и впрямь существует. Объяснение простое – зависть.

– Когда Белоус, врач по образованию, стал генеральным директором «Москвы», то доктора для команды отбирал лично. Позже говорил: «Через мой кабинет прошло огромное количество шарлатанов». Много таких в спортивной медицине?

– На уровне премьер-лиги – не очень. А вот в первой попадаются Бог знает кто – и стоматологи, и гинекологи, и ветеринары. Из-за дефицита специалистов тренеры хватают кого попало.

ПРОГУЛКА С БЫШОВЦОМ

– С приходом Бышовца в «Локомотив» вы оказались на грани увольнения?

– Ярдошвили мне сказал: «Знаете, а ведь Бышовец поначалу хотел вас убрать…» Да и сам я это чувствовал.

– Не угодили Анатолию Федоровичу?

– Вряд ли дело в моей квалификации. Просто для него я остался «человеком Лобановского». А с Валерием Васильевичем у них была взаимная неприязнь. Конфликт вспыхнул в 88-м. Лобановский готовил команду к чемпионату Европы, а Бышовец олимпийскую сборную – к Играм в Сеуле. Спор возник из-за Михайличенко и Добровольского. Анатолий Федорович считал, что они должны тренироваться с олимпийской сборной. Валерий Васильевич рассуждал по-своему. Причем выступил на тренерском совете: «Чемпионат Европы смотрит весь мир. А что за футбол на Олимпиаде – не знаю. Кто там играет? Дворники, парикмахеры, маляры…» После чего повернулся к руководству: «Сами решайте, что важнее». Выбор сделали в пользу Лобановского. В олимпийскую сборную ребята попали уже после Euro.

– К победе Бышовца в Сеуле Лобановский отнесся ревниво?

– Не то слово! Говорил с пренебрежением: «С кем они играли? Да и судья в финале помог, подарил пенальти». Когда после ухода Лобановского сборную принял Бышовец, он сразу пригласил другого врача. Меня же перевели в молодежку. Поэтому и в «Локомотиве» я был готов к тому, что Бышовец попытается от меня избавиться. Первые несколько месяцев он Мышалова вообще не замечал. Смотрел сквозь меня, все вопросы обсуждал исключительно с Ярдошвили.

– Переживали?

– А вы как думаете? Но однажды все изменилось. Ярдошвили не смог полететь с командой в Ростов. Пришлось ехать мне. Утром в день игры у футболистов была прогулка, решил пройтись и я. Бышовец ко мне присоединился. Мы брели по городу и разговаривали. Обо всем на свете. Первый раз так тепло пообщались. С того дня отношение Бышовца ко мне развернулось на 180 градусов. К концу сезона я к нему настолько привык, что даже жалел о его отставке.

– За что Бышовца многие не любят?

– Он начитанный человек. Но игроки чувствовали, что не могут придти к нему и поговорить по душам, как к Семину. С Палычем они не боялись обсуждать любые вопросы, посвящали его в семейные дела. А здесь между футболистами и тренером была дистанция. Хоть Бышовец их на тренировках не истязал, на сборах подолгу не запирал. Но его не любили даже легионеры, ни бельмеса не понимающие по-русски – видно, передались какие-то флюиды. Впрочем, у Бышовца и среди тренеров друзей нет. Мало с кем контактирует. Он годами оставался невостребованным и считал, что в этом виноваты Колосков с окружением. Неприязнь к этим людям постоянно у него проскакивала. После удачных матчей Бышовец говорил: «Вот видишь, Савелий, а я восемь лет сидел без работы…»

Тренеру после такого простоя восстановиться сложно. Теряется чутье. Взять хотя бы замены, которые у Бышовца иногда не поддавались логике. В этом плане у Газзаева поразительная интуиция. Если делает замену – попадает в «десятку». Я с Валерием работал в московском «Динамо» пару лет.

– Тренируя «Аланию», он звонил вам каждую неделю. Когда перестал?

– Да, звонил, советовался. Спрашивал, какую нагрузку на тренировке футболистам лучше дать. Потом Газзаев ушел в ЦСКА. И чем успешнее играла команда, тем реже становились звонки.

СИМУЛЯНТ ОБИОРА И ЛЕНТЯЙ БУЛЫКИН

– Президент «Реала» говорил: «Один Роналдо доставил головной боли больше, чем 150 тысяч человек на моей фабрике». Про кого из своих футболистов можете сказать те же слова?

– Про Измайлова и Обиору. Марат от нас не вылезал. Жалоба за жалобой. Но некоторые травмы были от головы.

– Придуманные?

– Да. Мне кажется, Измайлов давно мечтал, чтобы его отпустили из «Локомотива», вот и сочинял болячки. Помню, на сборе в Германии сообщил, что болит спина. Обследование ничего не показало. Я направил Измайлова к врачу «Баварии» и сборной Германии Мюллеру. Посмотрите, говорю, может, мы чего-то не понимаем? Немцы тоже ничего не нашли. Мюллер потом мне сказал: «У этого парня проблема в голове».

В другой раз Измайлов улетел в Дортмунд. В местном реабилитационном центре познакомился с Арчилом Арвеладзе, который посоветовал ему грузинского мануальщика. На самом деле, какого-то проходимца, но что-то Измайлову он внушил. Марат ему безоговорочно верил, в Москву вызывал. Правда, в «Локомотиве» поставили условие – чтоб в Баковке этот тип не появлялся.

– Часто игроки обращались к экстрасенсам и шаманам?

– Обиора и Драман ездили в свою Африку к шаманам. Помогало не сильно. Хоть что-то, конечно, в этом есть. Эти колдуны умеют внушать, используя специфические травы. Однако тот же Обиора, – настоящий симулянт. На первых порах в «Локомотиве» с ним забот не знали. А дальше пошло-поехало. Как тяжелая тренировка или далекий выезд – Обиора пытался «соскочить». То колено, то бедро, то еще что-нибудь. Парень хитрый и фантастически ленивый.

– Ленивее Булыкина?

– Булыкин – славный малый. Но тоже лентяй – каких поискать. Даже с Семиным умудрился разругаться, хоть с Палычем у игроков конфликтов почти не было. Булыкин стал искать легкой жизни. Обидно, что такой талант сам закопал в землю. У Димки феноменальные данные. Я говорил: «Потолка твоих функциональных возможностей не видно».

– Вы знали, что у Лекхето СПИД?

– Игроков регулярно проверяют на ВИЧ, но в Москве у Лекхето анализы были отрицательные. Лишь после его отъезда пришла информация из ЮАР, что Лекхето болен. Где он подцепил эту гадость, не представляю.

– Встречали игроков, которых травмы не брали?

– На Кингстоне все заживало как на собаке. Два дня лечится – и бежит тренироваться. Я глазам не мог поверить. Евсеев с Гуренко из той же серии. Восстанавливались нереально быстро.

– Сейчас в «Локомотиве» такие игроки есть?

– Билялетдинов – боец. У него была серьезная проблема год назад, тут мы дали маху. Динияр жаловался на боли в голени. Снимок показал, что это ушиб. Лечили, лечили – все без толку. Когда сделали томографию, выяснилось, что у Билялетдинова перелом малой берцовой кости.

– Как же он играл с переломом?!

– Малая берцовая – кость не несущая. К тому же обошлось без смещения. У Динияра на месте перелома уже образовалась костная мозоль. Так что все закончилось благополучно. Гипс не потребовался. Билялетдинов – очень мужественный парень. Другой бы на его месте рухнул на кушетку и голосил: «Лечите». А Динияр ни одной тренировоки не пропустил.

– С бытовыми травмами сталкивались?

– В «Динамо» в драке ломали челюсть Сметанину. Как-то милиция поколотила Тетрадзе – тоже переломом челюсти закончилось. В «Локомотиве» в этом смысле вне конкуренции был Джанашия. Однажды перед отлетом на матч Кубка УЕФА звонит среди ночи Семин: «Зазу отметелили. Поезжай к нему, выясни, что стряслось». Джанашия жил неподалеку от меня, в Измайлове. Приезжаю – в квартире не протолкнуться. Какие-то грузинские братья, сестры, шум-гам. А на кровати лежит Заза.

– Побитый?

– Я его не узнал – настолько распухшее было лицо! Сразу набрал Семину: «Джанашия никуда не летит. Его на таможне не выпустят – слишком большая разница между оригиналом и фотографией в паспорте». Джанашия часто в драки попадал, и Семин даже подозревал, что тот на рынке приторговывает. Параллельно с футболом… При этом на поле Заза кулаками никогда не махал, хотя защитники его лупили по ногам нещадно. Вставал – и ковылял к чужим воротам. По части травм, – это железный Феликс. Что бы ни болело, через два дня Джанашия был в строю. Этим он Шенгелия напоминал. Тот в сборной потрясающий номер устроил.

– Расскажите.

– Играли отборочный матч. Бесков проводит установку, Шенгелия в составе. По дороге к автобусу вижу, что Рамаз как-то странно шагает. Голова будто на бок свернута. Подхожу: «Что с тобой?» – «Шею не могу повернуть. Только, умоляю, не говорите Бескову!» – «Как же ты будешь играть?» – спрашиваю. «Придумайте что-нибудь». На стадионе затащил Шенгелия в душ и сделал блокаду. Голова вертится. Бесков ни о чем не догадывался. Вскоре момент в игре: Буряк навешивает в штрафную, Шенгелия подставляет лоб, – и мяч в воротах. Но после резкого движения шея у него снова оказалась неподвижной. Выбегаю на поле, Шенгелия стонет: «Меняйте». Когда вечером рассказал все Бескову, Константин Иванович воскликнул: «Представляешь, как мы рисковали!» – «Зато свое дело Шенгелия сделал…»

– На чемпионате мира в Испании Гаврилов отказывался сдавать допинг-контроль, пока не выпьет все пиво в комнате. Помните?

– В те годы на допинг-контроле пиво еще разрешали. Стояла в комнате корзина с банками, – так Гаврилов пока полностью ее не опустошил, сдавать анализ не собирался. Я уже не мог ждать, укатил с командой, а с Юрой остался массажист. Потом приезжают в гостиницу – Гаврила тепленький. Завидев меня, расплылся в улыбке: «Можно я после каждого матча буду на допинг оставаться?» 15 банок выдул!

А в «Динамо» у нас играл белорус Яхимович. Тоже любитель поддать. Когда Боровский принял сборную Белоруссии, то попросил помочь с фармакологией. Прислали деньги, я купил витамины, препараты. Сложил все в коробку и вручил ее Яхимовичу. Он как раз в Минск ехал поездом. Не волнуйтесь, отвечает, все передам. Спустя пару дней звонок Боровского: «Где витамины?» «Как? – опешил я. – Яхимовичу коробку отдал». – «Ничего не привез». Позже выяснилось, что в поезде Эрик нарушил режим, вышел из-под контроля, – и коробка сгинула.

ВОСЕМЬ ЧАСОВ ПОД НАРКОЗОМ

– Кольцо у вас интересное. С ним связана какая-то история?

– Лет двадцать назад знакомый экстрасенс рассказал, что на мизинце есть точки, которые влияют на работу сердца. Посоветовал носить серебряное кольцо.

– Почему именно серебряное?

– Золото возбуждает организм, серебро – тормозит. Тем, у кого плохое зрение, не стоит носить золотые сережки. Лучше серебряные. Кстати, после чемпионата мира в Мексике в тот экстрасенс спросил меня: «Давали игрокам овсяную кашу?» – «Давал». – «На молоке?» – «Да» – «Зря. В период интенсивных нагрузок каша должна быть на воде. Это влияет на работоспособность». Черт его знает, может, что-то в этом есть.

– С той поры кормите игроков овсянкой исключительно на воде?

– Фифти-фифти. Иначе кушать не станут. С кашей еще случай связан. В Мексике давали игрокам на завтрак гречку. Немногие ее жаловали, хоть полезная штука. 13 июня в день рождения Дасаева его приехал поздравить Папен. Сборная Франции была с нами в одной группе и жила рядом. Команда еще завтракала. Папен подсел за стол к Ринату, и я предложил французу отведать гречневой каши с молоком. Папен недоверчиво покосился на тарелку, но отказываться не стал. Была жара, молоко холодное, – и гречка пошла у него на ура! Слопал все до крупинки! Потом показал два больших пальца: мол, супер. Наши игроки с открытыми ртами наблюдали за этой сценой. На следующий день гречку смели все – даже те, кто раньше к ней не прикасался. А Дасаев пообещал в лагерь французов отослать мешок крупы.

– Вы и с другим знаменитым французом встречались, с Бельмондо?

– Было дело. Сборная проводила турне по Европе. Последний матч играли в Париже. Блохин перед этим стал обладателем «Золотого мяча», многие из-за него пришли на стадион. За пару дней до игры Олег получил травму. Я рассказал об этом импресарио, тот ужаснулся: «Если Блохин не выйдет на поле, не заплачу вам премиальные!» Отправил его к тренерам. Лобановский отмахнулся: «Как доктор решит, так и будет». Ладно, думаю, попытаюсь поставить на ноги Олега.

– Поставили?

– Сказал: «Надо выйти. Хотя б ненадолго». Блоха согласился. Перехватил ему бинтом бедро. Договорились так: побегает минут пятнадцать, потом упадет, и его заменим. Какой там! Это же Блохин! Завелся – и весь тайм отбарабанил. Еще и на второй рвался: «У меня уже ничего не болит». А после матча в нашу раздевалку в шикарном бежевом пальто зашел Бельмондо. «Где Блохин?» – спрашивает. Его представили Олегу. Актер пожал ему руку и быстро откланялся.

– У вас в актерской среде много прятелей?

– Был знаком с Мироновым. Вместе с Боярским и Александром Ивановым он приезжал в сборную на чемпионат мира-86 в составе группы поддержки. Вскоре после этого встретил на крыльце театра Сатиры Ширвиндта с Мироновым. Ширвиндт усмехается: «Еще б вы не проиграли! Нашли кого брать – Миронова! Меня надо было…»

Год спустя отправился на машине с женой в Прибалтику. Притормозили у дороги, мимо пронеслась БМВ с таким же номером, как у меня – 77-40. Надо же, думаю. Остановились переночевать в Минске. И в гостинице столкнулся с Мироновым. Это он, оказывается, ехал. Рассказал, где будет жить в Риге, пригласил: «В бане попаримся…» А через неделю узнал, что Миронов умер в Риге прямо во время спектакля.

– Жванецкий сказал: «Что такое – 60? Это испуг в ее глазах, все остальное – то же самое…» Что такое 76?

– Понятия не имею. Не чувствую! При том, что год назад перенес коронарное шунтирование. Восемь часов был под наркозом. Оперировали в Москве в институте Бакулева. Все удивлялись, как отважился на это. Все-таки в возрасте немногие рискуют делать операцию на сердце. Но уже через два месяца я вернулся к работе в «Локомотиве». На здоровье не жалуюсь. По-прежнему сам вожу машину. Выпивать врачи разрешили. В футболе без этого сложно. Впрочем, нынче в «Локомотиве» совершенно непьющая бригада. А в свое время с Палычем могли после матча рюмку-другую пропустить.

– Вы всегда с теплотой отзываетесь о Семине. Хоть сегодня в «Локомотиве» это не слишком приветствуется.

– С Палычем связи не теряю. Когда лег на операцию, руководители «Локомотива» ко мне очень внимательно отнеслись. Звонил и Наумов, и вице-президент Киричек. А вот из тренеров позвонил только Семин.